На хОлмах Суррея. Часть вторая

Где-то в середине пути меня все-таки настиг вездесущий английский дождик. Вялотекущая и меланхоличная взвесь, не то что наши агрессивные средиземноморские ливни: 30 секунд и мокрая до трусов.

Было даже скорее приятно, чем не комфортно. Обувь выдерживала, голова под зонтом была сухая, а температура не позволяла не замерзнуть, не вспотеть.

Я, не смотря на наличие маршрута в гуглл мапс, держала в голове объяснение служащего в Летерхеде, что мне нужно подняться на холм. Но дорога была плавной и не на какие возвышенности не намекала.

Вдруг под мостом, на котором я стояла, пронеслась электричка

и немного покрутив головой я обнаружила железнодорожную станцию: Box Hill and Westhumbl.

Она как раз посередине маршрута и совершенно не обязательно крутиться в городах, если вашей целью будет исключительно сельская Англия, как была у меня.

Находилась я, если сравнивать с Подмосковьем, где-то на «широте» Пушкино по Ярославке, но местные коттеджи говорили о сохранной старине, что местные оберегают с истовостью приверженцев поговорки про крепость и дом.

Конкретно эти монументальные ворота ведут к коттеджу «Камилла», когда-то принадлежавшему новеллистке Френсис (Фанни) Бёрни, написавшей 4 романа и оставившей 25 томов дневников, живых свидетельств эпохи короля Георга III и его жены королевы Шарлотты, камеристкой которой Фанну Бёрни была некоторое количество лет.

За свой роман «Камилла» она получила достаточный гонорар, чтобы купить поместье, где прожила с мужем и сыном с 1797 по 1804 гг.

Женщиной она была выдающейся и жизнь у нее была насыщенной не только по меркам того времени, но и по нашим стремительным реалиям. Кстати она была первой женщиной, которой провели мастэктомию, из-за подозрения на рак груди. Операцию проводили без наркоза и Бёрни большую часть времени находилась в сознании. Если у кого будет желание расширить кругозор, то в английской Вики про нее есть обширная статья.

Зеленая лужайка и тропа, ведущая от ворот, манила внутрь владений со страшной силой. Но грозная табличка про частные владения, хоть и без упоминания про злую собаку, позволили лишь заглянуть за забор,

на котором грустили отяжелевшие от избытка влаги розы.

Здесь все напоминало дачный поселок, но местечко возникло не в середине прошлого века, а во времена Иоанна Безземельного — брата Ричарда Львиное сердце. Где-то в его недрах сохранилась единственная стена от часовни тех времен.

Но я об этом ничего не знала, поэтому просто шла, подгоняемая стрелкой навигатора и желанием добраться до цели, ради которой собственно, помимо созерцания английских пасторалей, и затеяла этот поход.

Продвигаясь по маршруту, я в некотором смысле удалялась от действительности. События отпускной английской декады блекли и окукливались: каждый день зажил собственной жизнью,

И чувства, мной овладевавшие, переносили внутрь пилигримского сказания. Этому помогал и погодный морок, и практически полное безлюдье, подкрепленное отсутствием знаков человеческой жизнедеятельности.

Лишь дома стояли притихшими, словно простившимися со своими жильцами.

В этом состоянии не было ничего рассудочного, лишь удивление от пребывания здесь и сейчас, в мире, где может произойти все что угодно. Словно он, мир, за эти несколько часов был заново пересотворен, причем неспешно и ради моей скромной, по масштабам окружающего, персоны.

Понимание, что вся эта совокупность принадлежит мне одной, и не смотря на иногда пробегающий по спине холодок, от сваливающихся за шиворот капель, что выдергивали из этой полудремы наяву, превращало в скупого рыцаря, желающего наслаждаться богатствами в одиночестве.

Наконец-то я вышла к основной цели путешествия — винограднику Denbies wine Estate.

Не знаю как вы, но я даже предположить не могла, что в 20 милях от Лондона выращивают виноград, и не какой-то там декоративный, а самый что ни на есть настоящий. И вино из него делают.

Конечно красные сорта в погодных реалиях мест, от которых до Северного полюса ближе, чем до Средиземноморья, не вызревают, а белые прижились отлично. Почвы по составу здесь напоминают французский регион Шампань: известняковые и песчаные.

Виноградники Денбис принадлежат сэру Адриану Уайту с 1984 года. Производимые вина конкурентноспособны на мировом рынке и даже получили какое-то количество высших наград.

Лес, из которого я вышла, лежал лисьим воротником по краям выпестованных лоз, и то прекращающийся, то вновь начинающийся дождик не доставлял особых неудобств.

Естественно я не могла упустить волможность пройтись между хризолитовыми кустами. Более того, я приметила где-то в середине плантации красавец дуб.

Одного я не учла — количества конденсата на траве. Капли воды словно того и ждали, чтобы устремиться ко мне в ботинки.

Сначала я старалась не слишком зачерпывать влагу, но где-то на середине пути поняла, что вымокла уже настолько основательно, что осторожничать не имеет смысла.

До дуба добралась, под его плотной кроной было практически сухо, вот бы посидеть под ним, прислонившись к стволу спиной. Но не судьба.

И я отправилась к зданию, виднеющемуся в перспективе виноградных посадок.

Время было обеденное и бросившаяся в глаза застекленная терраса с явно ресторанными столиками, где сидела взявшись за руки одна единственная пара, напомнила, что пора бы уже и подкрепиться. Хотя мой внешний вид оставлял жилать много лучшего: мокрые до колен штаны, зонт в руке и хлюпающие кроссовки, но сомнение в том, что мне откажут в обеде, в голову не закралось.

И я дернула за ручку двери. Не тут-то было, вернее было — заперто. Но я же настырная. Как это не пускают?! Нашелся звонок. Позвонила. На звон вышла такая вся из себя леди, в черном костюме, строгой прическе и каблуках. Интересное дело, в ее взгляде на мой, да что уж кокетничать, довольно жалкий вид, не скользнуло ни сотой доли пренебрежения. Вот это выучка.

— А можно у вас пообедать? — спросила я.

— Нет, к сожалению столики только для постояльцев и тех, кто зарезервировал заранее.

И тут бы ей захлопнуть у меня перед носом дверь, но она со всей сердечностью, какой не ожидаешь от ее «канцелярского» прикида, добавила:

— За углом есть кафе. Туда вход свободный.

И я пошла за угол.

Кафе представляло собой столовку-самообслуживания по типу учрежденческой: берешь поднос и набираешь еду.

Ассортимент сдержанный, да и пришла я уже почти к шапочному разбору, поэтому мокрыми носками решила заняться позже. Не сказать чтобы цены там были столовскими, 26 фунтов за суп и второе — это все-таки не так уж мало, но было довольно вкусно. Закавыка произошла с кредиткой, т. к. моя долларовая отказывалась платить за фунтовый обед. Девочка на кассе совсем растерялась, попросила у меня фунтовую карту, которой у меня естественно не было. К счастью менеджер — плюгавый мужичишка, что-то понажимав на кассовом аппарате, проблему решил, но посмотрел на меня не ласково. Пожалуй за тот Английский вояж он был таким единственным.

Наевшаяся и довольная поняла, что если хочу еще погулять по Доркингу, то проблему с обувкой надо срочно решать. Сначала решила купить «соксы» в здешнем-же сувенирном магазине, но подарочное изделие из трикотажа последнего сорта красного цвета с надписью «I am boss» за 12 фунтов энтузиазма не вызвало. Поэтому пошла в туалет, где сначала отжимала, а потом сушила под рукосушителем имеющиеся в наличии.

Как бы пора и честь знать, загостилась тут у вас. И сказав про себя: «Спасибо, люди добрые. Накормили, обогрели», я пошла уже в совсем близкий Доркинг.

Но дала себе обещание вернуться и в эту гостиницу, и отведать местного шампанского и да! пообедать в этом ресторане, как постоялица. А еще нагуляться среди виноградников без необходимости ехать в какие-нибудь пьемонтско-тосканские дебри, куда и транспорт-то не ходит.

Для справки добавлю, что помимо хозяйства Denbies в округе есть и другие винеярды: High Glandon, Greyfriars, Chilworth maynor и Alboury. А последнее еще и органическое.

Доркинг возможно у кого-то на слуху, кто интересуется куроразведением. Есть такая порода доркинг: мясная и яйценоская, или яйценосная?)

Но это куры названы в честь города, а не наоборот.

Место, где находится Доркинг, обжито давно, еще во времена мезолита и неолита. Были тут и римляне. На территории города найдены монеты времен правления Адриана и Коммода. Те, как известно на самотек ничего не пускали, и транспортные артерии прокладывали. Но после того, как покинули Альбион, дорог здесь не было более тысячи лет.

Упоминание о нынешнем Доркинег появляется впервые в Книге Судного дня в 1086 году как поместье Дорчинджес. Принадлежало оно Вильгельму Завоевателю, который подарил земли первому графу Суррея Уильяму де Варрену в 1087 году, чьи потомки удерживали лордство на протяжении почти тысячи лет до наших дней.

Наибольшего расцвета Доркинг достиг во времена Тюдоров. Может по этому тут так любят этот архитектурный стиль.

Согласно записям 6 человек из пассажиров Мэйфлауэра были из Доркинга. Здесь же родился Даниэль Дефо.

До середины XIX века сельское хозяйство в Суррее процветало, но с приходом механизации высвободилось много рабочих рук и народ начал нищать и в Доркинге был наивысший процент трудоспособного населения, получавшего социальную помощь.

Ну, а сейчас здесь скорее пригород Лондона со всеми вытекающими. Жить дешевле, а добираться до столицы совсем не сложно. До нее 34 км.

Я смотрела на фотографии Доркинга сто-пятидесити летней давности, и знаете, мало что изменилось. И подобные ему — они во множественном числе. Разумеется в Англии строятся совсем новые города. Но такие нежданно-негаданные новостройки, что появляются в обход истории и традиций, словно свалившись с неба на территорию старинного, нашпигованного загадками графства, должно быть воспринимаются очагами отчуждения и безродности.

На подступах к Хай-стрит меня встретили набирающая тело черешня, в Доркинге в сезон в давние времена проводились вишневые ярмарки,

и статуя, нет, не Каменного гостя, а Томаса Куббита (1788–1855).

Вот да, и мне это имя ничего не говорило. Оказывается он был выдающимся строителем, по чьему проекту построено множество лондонских районов: Пимлико, Блумбсбери, Белгравия. В последнем находилась одна из моих лондонских гостиниц, которая так и называется — «Белгравия». Район, кстати, очень зажиточный.

Но нам он любопытен может быть тем, что он пра-пра Камиллы Паркер, нонешней королевы Великобритании.

Наконец-то я купила носки. Качество тоже так себе, но зато три пары всего за фунт девяносто.

Не могу сказать, что Доркинг произвел на меня какое-то сильное впечатление. Ниже пожалуй единственное здание, что меня как-то заинтересовало.

А напротив совершенно безликий офисный центр.

Но все ухоженное, зеленое, цветущее.

Шпиль церкви в далеке.

Школьники возвращаются из школы. Все, кстати, в школьной форме.

Я свернула с центральной улицы куда-то в бок

и наткнулась на полноводный и полнозвучный ручей Пипп — приток речки Моле, вдоль которой мы гуляли в первой части рассказа.

Он образовывал запруду, заросшую и живописную, с изящными желтыми ирисами, мини-шлюзами и массой уток, и пикирующих голубей.

Добродушные утки искали общения на предмет пожрать, а менее добродушные лебеди шипели на прохожих, охраняя потомство, которое к счастью не ело раскошенную каким-то доброхотом белую булку, а пощипывала траву, придерживаясь веганской диеты.

Где-то тут я поняла, что пора бы и восвояси, в Лондон. Завтра был раннний вылет домой. Чемодан и все такое. Первый раз включила телевизор в поисках уж не помню, вроде турнир АТР шел в Мадриде. Но его не нашла, зато обнаружила целый канал, где нон-стоп шел мультик «Маша и Медведь».

По дороге, рядом с вокзалом Виктория купила корнуольский пирожок. Когда я ездила на экскурсию в Корнуолл, он мне даже понравился, хотя теперь я понимаю что с голодухи, а лондонский вариант оказался редкостной пересоленой-переперченной гадостью. Ну как бы и ладно. Может же быть и исключение из правил отличнейшего английского общепита.