Домик в деревне. Почти нехоженая Бургундия

Этим краем я бредила. Бургундская провинция, пролетела за стеклами поездов и автомобилей в поездке 2-х летней давности, без возможности осмотреть её если не досконально, то по крайней мере с той подробнотью, о которой задумывалось и мечталось. Изучить территорию, где не ходят поезда, а автобусы встречаются только в окрестностях Дижона, возможно лишь на автомобиле. При этом, желательно, чтобы за рулем был местный житель. Исходник просто нереальный. Но…

Год назад, в самую что ни на есть Бургундскую глубинку, которая в русском фольклоре носит название «Гадюкино» (и это самый безобидный эпитет) переехала известная тем, кто был на Реюньене — Наташа Никитина. Я же с ней виртуально познакомилась тому как 4 года, а реально встретилась в предрождественском Анси 9 месяцев назад. И тогда же мы решили, что надо знакомство продолжить.

И вот «опять настал тот час, когда я снова вижу вас».

Ехать в Бургундию я подбила свою сестру, заручившись заранее согласием Наташи. Встретились мы с Ксюхой в Базеле, международный аэропорт которого един в 3-х лицах: Базель, Мюлуз, Фрайбург. Она добиралась с пересадкой, а мне, хвала Изи джету, пересадки не потребовалось. За 5 минут доехали до Эльзаского городка Сен Луи, где сели на поезд и за меньше чем 2 часа (с пересадкой в Мюлузе) доскакали до Дижона, где нас встретила Наташа.

Девицы мои быстро нашли общий язык, да настолько, что я иногда чувствовала себя лишней. Ну да мне это было только на руку, т. к. они, бойко обмениваясь информацией, совершенно не были в претензии на мое зависание при фотографировании и многочисленные просьбы остановиться…ну если так падает свет, это же преступление проехать мимо.

Природа Бургундской глубинки настолько ошеломительная, что временами теряешь дар речи. Но в тот первый вечер, когда мы ехали в Кюнси-ле-Варзи, где Наташа живет, небо померкло до выстиранного голубого, потом темно серого. Лишь ярко горели фонари на трассах, образовывая двойной ряд света, что на горизонте сходился воедино в желтоватой дымке. На шоссе был почти день, но обочины прятались в тени. Темнели силуэты деревьев, под оловянным светом луны блеклыми казались поля, оставшиеся в памяти изумрудными коврами.

Я опечалилась, понимая, что весенние буйство маков и рапса давно закончилось, а трава выгорела под 46 градусной жарой этого лета. Ничего отрадного выжженная пашня мне не сулила. Но я ошибалась. И еще как.

А пока мы зашли в дом, которому 250 лет. Там когда-то жил священник, а сейчас Наташа живет с кошкой Тандури и собакой Ладой. Она разожгла камин, что помимо очарования живого пламени от дерева, а не от газовой горелки, мгновенно одарил мягким теплом. Нагрела и разлила по пиалам приготовленный для нас суп, которого так хотелось после бутербродного дня.

Бутылочка Бержеракской на троих. Обсуждение планов на завтра. Удобнейшие кровати XIX века. Спокойный сон на шелковистых простынях. Просыпающийся под коровье мычание нежный рассвет. Завтрак. В дорогу.

Я была бы не я, если не прошерстила регион на googl maps. Исходя из запросов, составила план. Пару раз согласовывала его с Наташей, т. к. карта-картой, но действительность очень часто отличалась от нарисованного на бумаге положения дел. И даже после всех правок маршруты получились в определенной степени спонтанными. Как я и говорила в начале, лишь живущий в регионе способен все связать воедино в гармоничной последовательности.

День первый: Сансер, Шавиньоль, Бурж.

Сансер высится на заросшем виноградниками холме, что сползают к такой, казалось бы, безмятежной Луаре. На самом деле это река капризная, изобилующая зыбучими песками, ямами, вымываемыми бурным течением. И тонет в ней ежегодно более 2-х десятков человек.

Но яркое солнце, прогревшее к полудню воздух до 25, не давало повода печалиться о загубленных Луарой душах. Да и ухоженный Сансер — родина одного из самых модных в современной Франции белых вин поддержал бодрое настроение, сопутствующее началу путешествия. Но почему-то пили мы за обедом красное, да и виноград, который уворовали и благополучно съели по дороге, был сырьем для выпитого за обедом.

Зато в Шавиньоле, в винных бутиках нам предлагали исключительно белое по 14–17 евро за бутылку. Мы переглянулись и сославшись на то, что хотим красненького, решили затариться в супере по 5, выбор которого оказался гораздо богаче чем у производителей.

Уже в Шавиньоле — деревне относительно туристическй, меня поразила забытость и заброшенность. Пусть живописная, пусть декорированая еще жарким сентябрьским солнцем, но с выбитами стеклами, заколоченными проемами и полным безлюдством. Лишь в сыроварне, где делают знаменитый Кротен де Шавиньоль встретилась группа из 2-х десятков итальянских пенсионеров.

Прикупив сыру отправились в недалекий Бурж знаменитый своим роскошнейшим, монументальным собором.

Город понравился. И не только архитектурой, многочисленным фахверком, но и живостью, несонностью и наличием какой-никакой гламурной жизни.

Показалось. Это я про заброшенность.

Но обратная дорога мимо деревень: старинных, основательных, простоявших не одно столетие, красивейших, но покинутых, в домах которых не светилось ни одного окна, не было видно ни единого жителя, вернули меня к грустным мыслям, возникшим от Наташиных рассказов: что в глубинке закрываются маленькие железнодорожные станции, расформировываются медицинские учреждения. Регион пока лишь пустеет. Но если так пойдет, то скоро вымрет окончательно, или коренных жителей вытеснят пришлые люди с разнообразного юга.

День второй: Шарите-сюр-Луар, Мулен, Шато-де Riau (как произносится не знаю).

Из этих наименований известными были лишь слова: «Шарите» (в клинике с таким названием лежала Кэт), Луар (понятно почему) и Мулен (тоже понятно почему). Имена собственные с содержанием не стыковались никак, а про последний пункт программы даже понятия никакого не было. Вот ни малейшего. Тем не менее сейчас расскажу именно про него, пока эмоции не остыли, т. к. событие произошедшее там с нами было настолько экстраординарным, что я вспомнила все матерные выражения, какие знала, мало того, я их выговорила все вслух и не по одному разу и очень пожалела, что адресат их не понял бы. (Это к слову об употребления мата.)

Но для начала скажу, что города Шарите-сюр-Луар

и Мулен — редкие милахи.

Пожалуй ими я прониклась больше всего за поездку. Они какие-то очень настоящие, мягкие, старинные, люди там есть, а Мулен так еще и очень эклектичный, что всегда добавляет изюминку. Мулену же эклектика добавила целую горсть этого сухофрукта.

И так: Шато-де Riau.

Исторические перипетии замка я в этом рассказе опущу, т. к. вычитывать писульку на английском языке, что выдал нам, вышедший на встречу невзрачный, но элегантно одетый дядечка, мне сейчас недосуг.

Как выяснилось из дальнейшего диалога, это был владелец территории, замка и хозяйственных построек. Как звать-величать не знаю, да не очень-то и хотелось. Принадлежит все это хозяйство его роду лет эдак триста, хотя родословную свою они ведут века с XIV, по крайней мере именно к тем временам относятся книги с генеалогическими отростками семейства, что хранятся в гостиной, открытой для туристов.

Въехав на территорию на машине и не увидав кассы, решили, что осмотр бесплатный. Оказалось что нет — 7 евро с носа. Вместе с нами по территории кружила еще одна пара, которая мгновенно ретировалась, услыхав цену вопроса и так понимаю, не заплатив.

Но мы же дисциплинированные, любознательные и не жадные. Что нам 21 евро. Ксюха протянула 2 бумажки по 10 и 2 медных полтинника. Но хозяин деньги не взял. Видимо решил, что не заслужил пока. Мы разулыбались и пошли слушать скучный рассказ про сеялки и веялки, тазы, где гранд мама мыла и ополаскивала нашего визави. Потом нас допустили в дом, сказав, что в доме фотографировать нельзя.

Ну нельзя-так нельзя, дом твой, тебе и решать. Одна комната с барахлом, какого в доме каждого из нас до фига. Может только они не из серебра и старинного фарфора, и то не факт, но смысл один. Что там фотографировать? Право слово — смешно! Потом он говорит:

— А мы еще и комнаты сдаем. Хотите посмотреть?

— Хотим, хотим! — закивали мы.

Комнаты красивые. Очень изящно отделаны. С роскошными ваннами. Я так поняла, что они на стадии реновации. И стоимость не самая страшная. (Самый дешевый 160 евро.) Я опять прошу Наташу спросить дядьку, можно ли сфотографировать. Она спрашивает и говорит, что мадам известный в русскоязычном Интернете блогер и что ему от этого только польза будет.

И тут слушайте ответ:

— Нет, — говорит он.

— Мы не заинтересованы в русскоязычных клиентах, т. к. они не смогут понять и прочувствовать красоту и изящество наших интерьеров.

Я не припомню, чтобы когда-нибудь так, с пол-оборота взбеленилась. Проглотив до поры — до времени крик, я развернулась и ничего не говоря стала спускаться по лестнице. Сзади услышала Наташин голос:

— Лена, подожди, русские своих не бросают.

А за ней Оксанкин голос:

— Ит-с о-кей, ит-с о-кей.

Видимо медяки отсчитывала, а шевалье брать не хотел (пусть себе круассан к кофею купит, зараза).

И вот я вышла за дверь. Как я… нет не орала. Я кричать вообще не умею качественно. Но если бы выговорила все в глаза получателю 21 евро, думаю в лучшем случае он отделался бы инфарктом. Но то что прибыли ему не видать…

Ой, Наташа так расстроилась, что меня обидели. Утешала меня, лапка моя. Я потом ржать начала. Все-таки такие встряски тоже нужны, чтобы понять и менталитет, и обстановку.

Ну, теперь давайте вам расскажу про Наташину деревню. В конце-концов именно она дала название рассказу и послужила отправной точкой этого путешествия.

Живут в Кюнси-ле-Варзи 163 человека. Ближайшие к Наташе соседи — это пара геев и пара лесбиянок. Геев мы видели, лесбиянок только слышали. Вообще деревня, хоть и ухожена, вылизана и дома в ней очень добротные, но слышны там не человеческие голоса, а только коровье мычание да лай Наташкиной Лады. Жители не встретились, кроме вышеозначенной пары.

Мы, кстати довольно много на тему однополых пар говорили. Сами понимаете, вино, камин, три девицы. После одной из таких бесед, когда страсти накаляются, а эмоции выплескиваются, сестр сказал:

— Как я люблю Путина!

Но отдыхать в условиях французской деревни — блаженство. Гулять в предзакатное время после нескольких часов в машине — истинное наслаждение.

А какой там воздух. А какая тишина. Кладбище опять же было обнаружено.) Интересная особенность — на надгробиях не цветы от скорбящих родственников, а гравированные, в основном мраморные, таблички, стоящие, как портреты на комоде. С эпитафиями и указанием «отправителя».

Огромные деревья, между которыми вольготно пасуться быки и коровы породы шароле — местного специалитета. И никого, ни одной живой души до самого горизонта. Идеальный отдых от мегаполисов и суматохи современной жизни.

Ближайший, в 20-ти минутах от деревни город — Кламси. Вообще-то французы произносят Клямси, но тут, как часто бывает, вмешались трудности перевода. В данном случае биографы Ромена Ролана, который родился в этом городке. Сейчас население его насчитывает 4 с половиной тысячи человек, а семьсот лет назад, когда Кламси было уже лет 600, жило полторы тысячи. Так что три тысячи туда, три сюда и, наверное, город живет на одной и той же территории, в одних и тех же интерьерах.

Но история у него была бурная. Во время Столетней войны Эдуард III разрушил его до основания. Чума, религиозные войны, революционеры, наполеоны ходили по этому городку туда сюда с незавидным постоянством, унося жизни и разрушая строения.

Когда искала что-нибудь про Кламси наткнулась на мультик 45-летней давности: «Мастер из Кламси». Представляете, привет из того детсва, когда начиналась вся эта история с мушкетерами, королями и кастеляншами. Вот бы тогда попасть в подобный городок. Умерла бы от счастья.

Есть занятное строение в Кламси — Церковь Богоматери Вифлеемской. Какое отношение имеет затеряный в Бургундской губинке городишко к месту моего нынешнего обитания? Оказалось, что сюда, после того, как крестоносцев выставили с земли обетованной арабы в 1223 году, Вифлеемские епископы прибыли именно в Кламси, на земли, которые им завещал граф Неверский (Кламси пинадлежал им) Гийом IV в 1167 году, умерший в Палестинах от чумы.

Но когда они прибыли в Бургундию, эти земли уже 10 лет, как отошли епископату Осера. Ну, а поскольку святые отцы своего без боя не отдают, прибывшим пришлось повоевать, причем не только с осерским духовенством, но также и местными церковниками. Тем не менее, сын Гийома, закрепил за вифлеемцами унаследованные ими земли, и до тех пор, пока папа Пий VII не расформировал орден, они и жили тут, где стоит эта церковь.

Сооружение довольно странное для средневеково-выглядящего Кламси. Это 3-е во Франции здание построенное из армированного бетона. Автор Жорж-Теодор Рено. Дата выпуска 1926 год. Какие-то романские черты, несомненно присутствуют, но домик чудновастый.

Но конечно есть в Кламси и «нормальная» церковь, как во всяком уважающем себя бургундском городке.

Да что там городке, там в каждой деревне такая церковь имеется.

Коллегиальная церковь св. Мартина — слепок с истории города. Строили её по большей части на народные деньги. Но, как и везде, она пострадала от рЭволюционеров. Особенно стрался один из них, получивший духовное образование, некто Фуше.

Для начала приказал снести колокольню, т. к. она противоречила принципам равенства, потом убрать водостоки, чтобы церковь разрушилась сама, потом сняли колокола, т. к. якобы «у патриoтов уши от звона вянут». Господи, чудны дела твои. Сколько идиотизма в мире творилось и творится. Как все знакомо и узнаваемо. К счастью на пути церкви повстречался Виоле-ле-Дюк.

Перейдем к экономике. Стоит Кламси на речке Йона (на иврите йона-голубь) и по реке этой сплавляли древесину из лесов Морвана для Парижских каминов.

Потом, когда камины стали отапливать углем, в городе постороили хим. завод, один из крупнейших во Франции. Завод закрыли в 80-х годах прошлого века. Сейчас в городе, или ближайших окрестностях, делают милейший фарфор: такой беленький с маленькими цветочками. Ксюха как увидала, в ладошки захлопала: «Хочу, хочу»,- говорит. Но не дешевый, прямо скажем. Поэтому в этот раз не купила, сказала, что будет по интернету выписывать.

Ну вот, в принципе, и все про него, про Кламси. А да. Забыла. Госпиталь. Первый госпиталь в этом городе постороен знаете когда? В 1150 году! Назывался он Пантенор. В нем лечились паломники, возвращавшиеся со Святой земли. Кстати, те самые Вифлеемские епископы жили на земле этого госпиталя. Он жив и поныне. Правда в современных реалиях и в другом месте. Но! От больницы осталось только травматологическое отделение. Остальное все позакрывали.

Думаю я вас уже утомила. Поэтому, где мы были в оставшиеся 3 дня, я пока только перечислю, а рапространенно, как руки дойдут.

День третий: Аббатство Везле, замки Базош и Шастеллюкс-сюр-Кюр.

День четвертый: г. Осер, аббатство Понтиньи, Шабли — город такой.

День пятый: г. Тоннер и деревня Нуае.

День перед отлетом, который у нас был у обеих в 6 утра, мы с сестрой провели в городке Сен-Луи, что плавно перетекал в городок Юненг (это уже Эльзас). А из Юненга по мосту можно было перейти в Германию.

После Бургундских пасторалей, готических замков и соборов даже как-то приятно было очутиться в цивилизации заново отстроенных после последней мировой городов.

Вроде уже неделя прошла, как я оттуда вернулась. А перед глазами стоит чуть-чуть убывающая, но начищенной плошкой сияющая луна, выглядывающая из-за огромного дуба, когда мы подъезжали к Кюнси-ле-Варзи. Небо было изгваздано зеленоватыми шляпками хризолитовых звезд, висевших так низко, что казалось они вот-вот лягут на плечи, а ковш Медведицы можно будет схватить за ручку. Идеальный астрономический атлас.

Погода выдала все варианты, возможные на промежуток из 5 дней. К счастью дождь лишь покапал уже перед самым поездом из Дижона. Три дня были летними, с выгоревшим небом, которое к вечеру путаясь в ветрях аллей давало тот свет, за который я обожаю Францию.

Вот у нас свет прозрачный, яркий, незатейливый, как библейские страсти, а в Бургундии, особенно к вечеру, он опаловый. Такой, как старые фотографии. Потрясающий просто.

Потом был день с фантастическим небом. Башни, корабли, да что там, целые флотилии облаков.

А потом оно устало, устало, закуталось в слоистые, ватные жилетки и ушло спать. Решило, что хватит с нас представлений.

Но. И как много у меня этих «но» в рассказе. Была еще дорога от Наташи в Дижон. Мы с ней накануне поездки разговаривали и она мне сказала:

— Лена, сегодня вечером был такой туман, ничего не видно. Молоко, молоко, а из него коровьи морды только торчат.

Тумана, да еще такого с мордами, мне не досталось. Лишь в первое утро он немного поблазил над полями за церковью и больше не показывался. Я уже и не ждала. Но когда мы ехали обратно, то попали не просто в туман. Это была простоквашная субстанция какая-то. И только фонари машин, выскакивающих, как собаки Баскервийлей из Гримпинской трясины, вспыхивали за полтора метра на встречной полосе.

Тогда я поняла, что мы друг-друга нашли и поняли. Какой-то чародей расстрига расписал все фокусы, покусы, антракты и представления.

В обычной жизни, по мере того, как новейшее меняет былое, меняется и лицо сегодняшнего дня. В Бургундии былое так явственно заявляет о себе, не желая уходить, что ты возвращаешься из нее с каким-то огромным чувством благодарности, как будто побывал в детстве, «ушедшем неслышно». Она то самое письмо душе, которая знает что-то такое, что ум, отягощенный информацией не понимает.

Теги: Самостоятельные путешествия