Экскурсия в Кубачи

Автомобильная дорога возле города шикарная четырёхполосная, но дальше она сливается в обычную двухполоску. Справа к дороге то приближаются, то удаляются горы, впрочем, как и море, оно находится слева. В данный момент дагестанская прикаспийская низменность ниже уровня мирового океана, соответственно раньше она была дном моря. Как следствие этого земля здесь очень бедная и солёная. Дожди в этих местах бывают редко, деревьев или каких-либо зелёных насаждений практически нет. Можно смело назвать эту местность пустыней.

Впрочем, пустыней этот участок между горами и Каспием являлся не всегда. Во времена хазар здесь всё утопало в виноградниках, которые истребила вначале арабская, а затем и монгольская конница. Однако арабские авторы, побывавшие в Дагестане в 10 веке, ещё упоминают на этой земле 4 тыс. садов и виноградников.

Примерно через 30 км. после Махачкалы возле посёлка Манаш пустыня резко заканчивается. Справа и слева от дороги появляются виноградники, далее на дороге они, как в шахматах, то появляются, то вдруг опять исчезают, и земля вновь превращается в пустыню.

Виноградарство на этих землях возродилось в конце 19 века. Делиться своим опытом в Дагестан приезжали лучшие европейские виноградари. Производство росло и расширялось. В советские годы местные колхозы производили различные сорта вин и коньяков.

Увы, в 1985 году из Москвы последовала команда — всё срыть, всё уничтожить. Если какие-то республики проявили хитрость, то Дагестан всё своё производство послушно уничтожил и отрапортовал. Большое количество людей осталось не у дел. Но те редкие колхозы, где не вырубили виноградники, легче пережили 90-ые. От незанятости населения появились различные экстремистские религиозные группировки.

Дагестанский перешеек всегда был проходом из Европы в Азию, как и наоборот. Правители разных держав и различных эпох желали контролировать этот узкий участок суши.

В подтверждение этого проезжаем разрушенный в 8 веке арабами город Варачан. Он занимал большое и массивное плато, которое нависает над равниной. Археологи здесь были. Остатки города они нашли, но каких-либо серьёзных работ пока здесь не проводили. Будем ждать и надеяться.

Придорожная стела указывает, что мы проезжаем город Избербаш. Он находится на берегу Каспия, и основан в 1949 году как посёлок нефтяников. В Избербаше, впервые в мире, был использован комплексный метод по добыче нефти из-под морского дна при помощи строительства эстакад и бурения наклонных скважин с берега. В 2005 году Избербаш занял первое место по итогам конкурса самый благоустроенный город России в категории городов с населением до 100 тыс. жителей.

Скалистые горные образования подходят здесь почти вплотную к дороге. Название переводится с кумыкского как «След одной головы» (смысловой перевод: начало границы). Тут следует объяснить, что кумыки, хоть и были некогда кочевым народом, но границы своих кочевий отслеживали чётко.

Делаем остановку. Водитель предлагает выйти из машины и посмотреть на профиль Пушкина.

Всё дело в том, что гора здесь в определённой точке действительно образует профиль, точ в точ как у Александра Сергеевича. Правда, рядом поставили столбы ЛЭП, они немного портят картину. Но в любом случае, в Дагестане есть свои Пушкинские горы — Пушкин-тау.

Конечно, Пушкин в Дагестане не был. По легенде первым среди скалистых образований профиль поэта распознал путешествовавший по Кавказу А.Дюма. Впрочем, если быть точным, дорога в 19 веке проходила чуть ниже, и маловероятно, что Дюма вообще видел эти скалы, тогда как в местной газете за 1887 год было написано, что один из рабочих впервые открыл лик Пушкина. В наше время Пушкин-тау — одна из достопримечательностей Дагестана.

Впрочем, в Дагестане, как и везде, кто-то еле-еле концы с концами сводит, а кто-то живёт очень даже хорошо. Мы проезжаем знаменитый на весь Кавказ Джемикентский пост ДПС. Если есть жила когда-то на земле птица Феникс, то её гнездо определённо было здесь.

За взятки и за поборы Джемикентский пост закрывался около 30 раз, и далее новь и вновь возрождался. Мы притормаживаем. Гаишник дарит нам сытый усталый взгляд. Сразу видно, что легковые машины его не интересуют, тогда как водителей грузовиков просто так не пропускают. Правда тут стоит добавить, в Дагестане любой пост ДПС готов принять бой. Милиция не просто ходит с автоматами, но и держит оружие наготове, и на посту у них рядом с компьютером и с журналом стоит на ножках готовый к бою пулемёт.

Возле селения Великент уходим с трассы Ростов-Баку вправо. Кстати, селение это среди археологов довольно известное. Во первых здесь в древности постоянно проходили различные сражения, ибо это Великент — ворота в горный Дагестан. Во вторых рядом с селением возвышаются пять древних курганов. Два из них археологами изучены, тогда как три других остаются загадкой.

Работавшие на курганах археологи отмечают, что до новой эры в этих местах существовало общество с высоким уровнем культуры. Что за общество? Что за культура? В настоящий момент историки чёткого ответа не дают. Наука даже с исчезнувшими хазарами разобраться не может.

Проезжаем далее селение Маджалис. Аул основан в 1581 уцмием Султан-Ахмедом. Слово «Меджилис» в переводе с арабского обозначает — совет. Арабские завоеватели на захваченных территориях насильственно насаждали ислам (мусульманство). До принятия ислама в этих местах проживали огнепоклонники и христиане. На местных кладбищах встречаются христианские и иудейские захоронения.

Арабы основали здесь уцмийство во главе с уцмием, которое просуществовало вплоть до присоединения в 1813 году Дагестана к России. Уцмийство называлось Кайтаг (первоначально ХайдакЪ), оно имело свои таможенные границы, и вступить на его территорию никто не мог без согласия самого уцмия. Соответственно, народ за пределы своего государства практически не выходил.

18 января 1852 года в этих местах произошло большое сражение между горцами и царскими войсками. Большие потери были с обеих сторон. Царские войска потеряли убитыми и тяжело раненными 24 офицера, 400 солдат, 60 нукеров. Командовавший горцами Бук-Магомед попал раненный в плен и скончался по дороге в Дербент.

В наше время селение Маджалис ничем особенным не выделяется. Каких-либо древностей или архитектурных шедевров здесь нет, поэтому мы там даже не останавливались и ничего не фотографировали.

Сразу за Маджалисом начинаются горы. Поросшие лесом мохнатые зелёные склоны после унылой прикаспийской равнины кажутся воротами в какой-то другой мир.

Дорога по оторванному у горы склону тянется вверх. В небе, выискивая добычу, кружат сразу две хищные птицы. Воздух наполнен ароматом трав, пчелиным гулом и жужжанием стрекоз. Где-то внизу монотонно ревёт Уллучай.

Река, несущая в себе глину и песок, выглядит серой и даже грязной, словно кто-то где-то там, в горах перепутал, бросив заваривать в Уллучай не зелёный, а чёрно-серый чай, и теперь, словно большими чаинками, русло Уллучая заполнено глыбами и валунами.

Кавказ необыкновенно разнообразен своей флорой и фауной. Можно только представить, какой восторг испытывали первые учёные, изучавшие природный мир Кавказа. Но без потерь в их среде здесь тоже не обходилось.

Во второй половине XVIII века отношения местного хана с Россией сильно обострились. В феврале 1774 г., во время очередного путешествия по Кавказу, примерно в 90 км от Дербента кайтагским уцмием Асмир-Амзой была захвачена в плен научная экспедиция академика С. Г. Гмелина. Учёный настолько увлёкся изучением растений, что позволил себе слегка отклониться от маршрута.

Начались долгие переговоры об освобождении. Хан соглашался отдать Гмелина и группу сопровождения только за выкуп, но при этом несколько раз менял условия. Екатерина II намеревалась освободить Гмелина при помощи оружия, однако восстание Пугачева помешало осуществлению этого плана.

Пробыв в плену полгода, 27 июня 1774 г. С. Г. Гмелин скончался в селении Ахмедкенд от лихорадки и истощения. Академику на тот момент было всего лишь 29 лет. К счастью его путевые записки и тетради уцелели. Их в Российскую академию наук доставили его товарищи по экспедиции, которых чуть позже выкупили из плена.

Огромный труд объемом более 1300 страниц, содержащий 135 таблиц с рисунками, явился важным вкладом в развитие ряда наук: географии, геологии, ботаники, зоологии, этнографии. В нем содержалось множество ценных сведений по медицине, сельскому хозяйству и экономике южных провинций России, Кавказа (в частности Дагестана) и особенно Персии.

Похоронили академика С. Г. Гмелина на кладбище селения Ахмекенд.

Стоит отметить, что далее горцы более ста лет ухаживали за его могилой, которую после окончания Кавказской войны обнаружили российские офицеры.

Наша машина, ревя мотором и петляя по серпантину, поднимает нас вверх. Высоту определить трудно, но уши начинает слегка закладывать. Как это обычно бывает в горах при наборе высоты, зелёные раскидистые деревья уступают своё место травам и чахлым кустарникам.

Невольно представляется, как нашим путём в 8 веке двигалось арабское войско, как вправо и влево раскачивались гружёные поклажей верблюды, как кто-то из воинов, оступившись, с жутким криком падал вниз, и как тёмные воды Уллучая заглушали предсмертный стон…

Мы на вершине горы, точнее место это называется Уркарахским перевалом. Дабы насладиться красотами, выходим из машины. Впрочем, мы здесь не одни, на вершину пришли коровы.

Говорят, что если во время дойки включить классическую музыку, надои увеличиваются. Наверно судить об этом может лишь тот, кто заказывает для бурёнок музыку. Но я более чем уверен — здешние дагестанские горные коровы, любуясь на окрестные горы, дадут молока пусть даже и меньше, но качеством оно будет выше.

Ветер, словно ласкаясь, слегка треплет мою футболку, и здесь на вершине, после долгого сидения в машине, весьма приятно вот так слегка охладиться, Над головой синее небо, справа, слева, впереди и сзади бесконечные вечные горы. Где-то вдалеке дрожа в лёгкой дымке, танцует лезгинку аул Кубачи.

Если лететь на вертолёте, то это займёт не более пяти минут. Однако гид объясняет, нам ещё предстоит попетлять, дорога сперва выведет на селение Уркарах, после которого до Кубачей 20 км. По местным меркам 20 км. — это чуть менее часа.

Садимся в машину и движемся дальше. Водитель и гид к горам давно уже привыкли, я же, вместе со своей спутницей, неустанно продолжаю восхищаться постоянно меняющейся картинкой.

У дагестанцев есть сказочка, не лишённая юмора. Жил был один горец, и было у него три поля. Пошёл он их пахать. Вспахал одно, обработал другое и устал. Расстелил он бурку и лёг отдохнуть. Проснулся, и видит — третьего поля нет. Рассердился горец и решил: «поле шайтан украл, пойду домой в аул», поднял с земли бурку и видит, что его третье поле как раз под буркой и находилось, и он сам его нечаянно закрыл.

Эта часть республики мне показалась несколько богаче, нежели Казбековский. Гергебильский и Гунибский районы. Горы здесь не такие крутые и не такие каменистые, нежели в других частях Дагестана. Соответственно больше как отдельно стоящих хуторов, так и аулов. Очень интересно видеть на горах остатки террасного земледелия.

В прошлом любая земля пригодная под сельское хозяйство ценилась здесь очень высоко. В наше время у горцев уже нет надобности обрабатывать всевозможные маленькие пятачки, отчего горы, разрезанные террасами на ступени, опустели.

В 19 веке русские офицеры и чиновники восторженно отзывались о культуре садоводства у горцев. Генерал Грабе в 1839 году писал: «Нельзя не изумляться этими вековыми работами многих поколений, которые трудами своими превратили голые скалы в пашни и сады».

Любопытно, что во многих частях Дагестана для садоводов и землепашцев существовали свои строгие правила. В ауле Игали в своём собственном саду запрещалось собирать урожай до специального разрешения старейшин. Нарушителя обмазывали сажей, сажали задом наперёд на осла и водили по селению на потеху местной детворе.

В селении Чиркей, если кто-то опять-таки в своём собственном саду срывал несколько плодов до разрешения старейшин, с него взимали штраф.

Кому-то в наши дни всё это может показаться маразмом. Однако, если учесть, что многие селения в горах обменивали фрукты на зерно, и от выращенного урожая холодной зимой зависело благополучие, как отдельной семьи, так и всего аула, то подобные строгие меры вполне объяснимы.

При этом старейшины вели свой календарь. По меткам на горизонте, где восходило или наоборот пряталось солнце, они определяли времена года. В некоторых аулах для солнечных часов устраивали специальные столбики.

Въезжаем в селение Уркарах. Аул этот довольно большой, он является районным центром одноимённого района. Если в горах на дороге всё было вполне спокойно, то здесь мы видим большое количество полицейских с автоматами — от них веет каким-то напряжением и даже нервозностью. Далее словно актрисы из фильма, мимо нас проходят молоденькие накрашенные девушки, за спиной и в руках у них большие медные кувшины. За водой в горах из века в век ходят только женщины.

Уркарах тянется по склону горы. Новые дома строят теперь из кирпича, но в центре села сохранилось большое количество старых домов.

Они, как правило, каменные, двухэтажные, и на втором этаже обязательно имеется открытая веранда. Многие горцы переезжают отсюда жить в другое место. Дом они закрывают, ключи отдают соседям, которые будут приглядывать за недвижимостью, и в нужное время топить печь. Хозяева могут приехать в свой дом через полгода или через год, и найдут его в полном порядке, и в полной сохранности. В горах не воруют, и по домам здесь никто не лазает.

Кстати, говорят, что на старом Уркарахском кладбище есть могилы иудеев и армян. Асфальтовая дорога в центре Уркараха заканчивается, далее в Кубачи идёт обычная грунтовка. Наш водитель снижает скорость — впереди очень опасный участок, именуемый Кубачинским ущельем.

Позже одна женщина в Кубачах рассказывала, как здесь на одном из поворотов из кузова грузовика упала её беременная родственница — слава Аллаху женщина осталась жива и при этом родила нормального ребёнка. При этом стоит отметить, что грунтовая дорога на крутых склонах более безопасна зимой. В любом случае, я был реально поражён — аул Кубачи известен на весь мир, а дороги как таковой сюда нет. Добавим к этому, что газ в знаменитое селение провели всего пару-тройку лет назад.

Впрочем, если говорить о природе, то Кубачинское ущелье в своей первозданности очень красиво. Горы здесь глиняные, и потому обтянуты травой.

Внизу ущелья протекает уже знакомый нам Уллучай, правда река здесь похожа на тихий ручеёк, и этот «тихий» ручеёк уже несколько раз сносил Кубачинский мост.

Кубачинская гора более пологая, нежели Уркарахская. На её середине имеется благоустроенный родник, воды из которого я выпил огромное количество.

Наконец въезжаем в Кубачи. Дорога заняла 4 часа, хотя расстояние отсюда до Махачкалы 165 км. Хотя аул и разбросан по замысловатой вершине, заблудится здесь довольно сложно — главную дорогу дублирует жёлтая труба газопровода. Кубачи стоит на высоте 1750–1800 метров над уровнем моря.

В центре посёлка знаменитый Кубачинский комбинат на территории которого одноимённый музей. Это новый центр села, тогда как старый расположен чуть в стороне и примерно на 50 метров выше.

В самом начале 14 века кубачинцы приняли ислам. Произошло это достаточно поздно, если учесть, что арабское войско принесло в Страну Гор учение пророка ещё в 8 веке.

По легенде верхняя часть аула приняла ислам на 7 лет позже. Если где-то новая религия причесала всех под одну гребёнку, то здесь этого не произошло. Аул Кубачи сохранил свой национальный колорит. Попадая сюда, первое, на что обращаешь внимание, так это женщины.

Арабских хиджабов закрывающих руки, ноги и голову в этой части Дагестана на женщинах я не заметил. Если кубачинка из своего села куда-то выезжает, её одежда от других дагестанок ничем не отличается. Но если она возвращается домой, лишь только ступив на родную землю, кубачинка покрывает голову и плечи тонким белым палантином.

Так ходят здесь почти все женщины, любого возраста. Причём на платках они тонкой нитью вышивают различные узоры. И скажу честно, белый цвет, создающий ощущение радости, видеть более приятно, нежели чёрный или коричневый.

Мощёная камнем дорога выводит нас в верхнюю историческую часть села, где центром является небольшая площадь. Первое на что ложится здесь взгляд, это старинный каменный мостик, под ним проход в виде арки. Рядом магазинчик, возле которого сидят женщины.

Все дома здесь старые и даже старинные, и если хозяин что-то где-то перестраивал, новая кладка сразу видна. На площади из всех жилых строений неким образом выделяется один большой недавно отремонтированный дом.

Удивительное дело — хозяин живёт в Средней Азии, сюда приезжает не чаще одного раза в год, но дом свой не продаёт, и односельчане за его домом следят. По негласному правилу, где бы ни жил кубачинец, под старость выходцы этого села предпочитают вернуться домой.

Кубачинцы входят в народность даргинцы. Однако кубачинские женихи стараются обязательно выбрать невесту из родного села. По словам местных жителей, когда в Кубачах играется свадьба, или справляется какой-то большой праздник, в родное село съезжаются разлетевшиеся по стране и по миру кубачинцы, живущие порой за тысячи километров. В такие дни на дороге горного аула пробки бывают почти как в Москве.

Гид обращает наше внимание на открытую веранду — это место называется Годекан — здесь собираются старики.

Захожу посмотреть. Если пол здесь выложен из обычной плитки, то одна из боковых стен выложена старинным камнем, на котором хорошо виден рисунок.

Я спрашиваю, не могильные ли это плиты пристроили в стену, обложив их далее более современным материалом? Гид отвечает, что Годекан всегда обделывали и обкладывали резными камнями, дабы создать у собирающихся здесь старейшин некое ощущение торжественности и значимости.

Каменной мощёной улочкой идём вглубь села. Многие здешние дома нуждаются в ремонте, однако, по словам гида, в них до сих пор живут люди, как правило, старики, которые часто не приемлют ничего нового.

Во все времена любой аул Дагестана представлял собой большую или малую крепость. Кубачи тоже был хорошо укреплён. Аул был опоясан крепостной стеной, над которой возвышалось 7 каменных башен. До нашего времени дожила только одна, возвышающаяся над краем пропасти.

Башня давным-давно обросла домами. Теперь уже никто точно не скажет, где стояли 6 остальных, и где проходила стена.

Кубачинских юношей достигших 15-летнего возраста, включали в мужские союзы. Им предписывалось защищать селение от неприятеля. Юноши в башнях несли службу, откуда им было строго-настрого запрещено уходить домой.

Молодые люди жили полувоенной жизнью, устраивая всевозможные спортивные соревнования по борьбе, по метанию копья и по стрельбе из лука. Этих юношей называли «батирте» (богатыри). Благодаря им, завоеватели не могли захватить Кубачи. В случае женитьбы они выходили из мужского союза, и далее на смену приходила подрастающая молодёжь.

Я хотел залезть в башню, осмотреть её изнутри, однако, по словам гида, её внутренние перекрытия нуждаются в ремонте. Поэтому башня закрыта, и ключ хранится у главы поселковой администрации. В этой части села, как нигде чувствуется дух старины. Дом предков — это святое — родовой дом нельзя ломать или как-то сильно перестраивать.

Однако такое жильё для современного человека стало тесным, жизнь отсюда ушла, точнее она переместилась чуть в сторону на 50 метров ниже, где новые кубачинские домики из белого кирпича напоминают серебряные стопки, расставленные впритык друг к другу.

Возвращаемся на площадь, подходим к мосту. Он конечно очень старый, но насколько — никто даже не знает.

В его каменной кладке можно видеть как резные плиты с красивым восточным орнаментом, которые можно квалифицировать как исламское искусство, так и каменные вставки с рисунками животных.

Ислам подобное художество запрещал, из чего можно предположить — мост построен на заре принятия ислама, в самом начале 14 века. Сразу за мостом нависающие конструкции домов создают некое подобие тоннеля.

На выходе имеется заброшенный ныне родник. Скученный аул резко заканчивается.

Дорожка превращается в тропинку, двигаясь по которой попадаем на старое кубачинское кладбище. Обложенная камнями тропинка разрезает обустроенное на склоне кладбище на две части.

Среди высокой зелёной травы возвышаются очень необычные плиты. Изрезанный узорами камень к верхней части сужается, и сверху на некоторые плиты, словно шапки, надеты каменные квадратные камни, тогда как на соседних плитах подобный верх в виде столика никак не предусматривался.

Ни в Чечне, ни в Ингушетии, ни в Иране, ни где-либо ещё подобных могил мне видеть не приходилось.

И хотя на некоторых плитах вырезаны звёзды, гид утверждает, что покоятся здесь вовсе не красноармейцы, а кубачинцы ушедшие в мир иной с 14 по 18 век. Напомню, пятиконечная звезда — пентакль, как символ охраны и безопасности известна более трёх тысяч лет.

Никто точно не знает, что на могильной плите обозначает квадратный верх. По одной версии плиты с шапкой и без шапки принадлежат мужчинам (с шапкой) и женщинам.

По другой версии на некоторых плитах квадратный столик делали для птичек — дабы душа умершего прилетела на свою могилу (почему тогда такие квадраты не на всех плитах?). По третьей версии — квадрат наверху обозначает дом — человек наконец-то обрёл покой, и квадратный верх символизирует крышу (но опять таки, почему такие квадраты не на всех плитах?).

В любом случае, такая форма могильных плит осталась здесь от доисламского прошлого, от периода невежества, а арабы, принесшие на Кавказ учение пророка, считаются здесь просветителями. Как свидетельство подобного чуть дальше на тропинке возвышается мазар какого-то арабского проповедника. Мавзолей довольно большой, но его входная дверь закрыта.

Кубачинки приходят к могиле просветителя, о чём-то его просят, и в качестве подарка подвязывают к мазару платок. Говорят, святой им помогает. Вообще, чуть позже, от одной местной жительницы мы узнали следующее. Когда в начале 70-х прошлого века в Кубачах построили школу, то лучшего места, нежели вершина старого горного кладбища подобрать не смогли, или не захотели.

Снесли могилы и начали стройку. На следующий день после обеда небо засверкало и загрохотало, начался жуткий ливень. И далее такое стало происходить изо дня в день — каждый день после обеда шёл, точнее, лил дождь.

В Кубачи приехал опальный мулла, что-то там читал — не помогло. Тогда одна старая женщина, предложила всем жителям села испечь пышки. Причём печь их нужно было не дома, а прямо на улице, рядом с кладбищем, и далее раскладывать на земле.

Времена стояли партийно-комсомольские, однако бабку кубачинки послушали, испекли пирожки, разложили угощенье — но желанного результата это не принесло. Дожди шли всё лето и всю осень. Многим казалось, что грешный аул вот-вот смоет с горы. Пришла зима, за ней весна, которая уже не была дождливой — древние Боги простили кубачинцев.

Впрочем, стоит отметить, что в первой половине небо над Кубачами синее и бездонное, тогда как после обеда оно практически всегда затягивается облаками. И всё же главное в Кубачах — это сами кубачинцы. Приехать в Кубачи и не побывать у кого-то из местных жителей в гостях — это значит не ощутить дух неповторимого горного аула.

Нам повезло, нас пригласили в гости в одну кубачинскую семью. Во время нашего визита у мусульман шёл священный месяц Рамазан — время поста, время молитвы. Именно поэтому, наш водитель жутко нервничал, ибо ему нужно было попасть в мечеть на дневную молитву.

Многие дагестанцы очень религиозны, причём молодёжь здесь по многим показателям опережает выросших при советской власти стариков. Одним словом, водитель с нами в гости не пошёл. Ну, а нам ни как не терпелось сесть за стол и что-то пожевать.

Открываем дверную калитку на одной обычной сельской улице. Нас здесь уже ждут. Хозяйку зовут Манаба, в доме она проживает с сыном по имени Гаджи, с внуком и с невесткой.

Помню, будучи в Пекине, нам довелось в качестве экскурсии посетить обычную китайскую семью. Мои туристические познания мира на тот момент были весьма скромными, отчего меня реально поразили простые и обычные вещи, например, как китаянка, стоя возле плиты, жарит лук, а в духовке у неё готовятся пирожки. Теперь я понимаю, быт той китайской семьи был довольно стандартным. Зато если говорить про обычный дом кубачинцев, то необычного здесь куда больше.

Нестандартны даже дверные ручки, ибо сделаны они давно и являются авторской работой.

В России декоративную подкову для счастья обычно вешают над входной дверью. Кубачинцы найденную (обязательно найденную) подкову забивают в порог своего дома, причём разрыв круга должен смотреть на улицу.

В каких-то других дагестанских семьях мне бывать не приходилось, но, насколько я понял, уровень жизни в Кубачах несколько выше.

Помню в фильме С.Бодрова-старшего «Кавказский пленник», герои попадают в плен, режиссер показывает зрителю жизнь горцев, где одним из элементов повседневного быта является большое количество медной посуды.

В Чечне и Ингушетии медную или уж тем более серебряную посуду просто так в употреблении мне видеть не приходилось. Фильм снимался в Дагестане. В Кубачах серебряный кувшин с водой на кухне дело вполне обычное.

Чуть позже хозяин показал серебряный самовар, который он расписал своим фирменным узором.

Изделие ещё предстоит доделать, далее оно будет отдано на продажу перекупщикам, и если покупатель не найдётся (такое бывает), самовар вернётся в семью мастера, где из него будут пить чай.

Я спросил Гаджи, соблюдает ли он Рамадан? Он ответил, что кубачинцы вообще-то не особо религиозны, и если выпадает свободная минута, кубачинец обязательно употребит её для работы.

До принятия ислама селение являлось центром независимой области Зирихгерана, жители которой были известны под именем зирихгеран (по-персидски — кольчужники). Существовало и другое название — «Угбуг». Соответственно местных жителей называли «угбуган», что на тюркском обозначало — «губители людей». Связано это было с тем, что в Кубачах испокон веков делались кольчуги, сабли, кинжалы и другие виды холодного оружия.

Время внесло свои коррективы, и в начале 20-ого века кубачинцы занялись новым делом — изготовлением ювелирных украшений, а также производством изысканной серебряной посуды.

Гаджи провёл меня по дому, показал мастерскую.

Его сыну 13 лет и мальчик уже умеет наносить на изделие рисунок. На данный момент большинство кубачинских мастеров работает на дому, тогда как серебро они берут с комбината, и если комбинат совсем закроют, или продадут, положение дел изменится не в лучшую сторону.

Торговлей в доме занимается Манаба. Женщина вынесла нам целую сумку серебряных украшений.

Если сравнивать цены, то в Кубачах грамм готового серебряного изделия стоит 45 рублей, тогда как в московском магазине он будет в 4 раза дороже. Помню, был период, когда ювелирные магазины открывались у нас на каждом углу. В настоящее время очень многие из них позакрывались. Люди начали терять интерес к ювелирным украшениям, однако цена на них отнюдь не падает, и даже наоборот продолжает расти. В любом случае, мы с моей спутницей кое-что прикупили, на память о Кубачах.

Главным элементом в любом кубачинском доме является свой фамильный или скорее семейный музей. В одной из комнат выделяется стена для раритетной посуды. Здесь можно увидеть старинные китайские тарелки, многим из которых более 150 лет, большие медные блюда, фарфоровые фигурки, а также кувшины, с которыми за водой ходили бабушка и прапрапрабабушка.

Рядом на ковре обязательно будет висеть дедов кинжал.

Ни тарелки, ни кувшины из семейного музея не продаются, кубачинцы хранят посуду своих предков как самую главную ценность.

Всё интересно, всё хочется потрогать, про всё хочется спросить. Однако время поджимает, и нам необходимо возвращаться в Махачкалу. Манаба попросила подвезти её до одного места на трассе Ростов — Баку. Мы все сели в машину и поехали. И вот тебе раз, незадача. Как раз возле мечети прокололось колесо.

Моя спутница пошутила с нашим водителем — ты, дескать, плохо молился, и Аллах тебя не услышал. На что парень справедливо заметил, что если бы колесо прокололось, скажем на перевале, ситуация была бы на порядок сложнее — всё в руках Аллаха, милостливого и милосердного!

По дороге мы слушали рассказы Манабы о своём родном ауле.

Женщина она деревенская полностью лишенная какой-либо хитрости — что она думает, то она и говорит. Проезжая Уркарах, кубачинка жутко ругалась, несколько раз повторив — здесь живут очень плохие, просто отвратительные, мерзкие люди. Я крутил в руках фантик от конфеты, и Манаба просто настояла, чтобы я его выбросил в Уркарахе.

С самых давних времён каждый аул жил своей жизнью, земля была главным богатством, и именно по этой причине возникали стычки. Позже в исторической литературе я прочитал. В 19 веке на почве спорного пастбища произошёл острый конфликт между селениями Кубачи и Кала-Корейш. Началась кровавая вражда, в результате которой погибло 40 человек. Конфликт удалось разрешить при посредничестве кайтагского уцмия.

Одним словом, у жителей соседних аулов часто возникали споры и раздоры, которые далее переходили на отношения между детьми и внуками.

Я же, сидя вместе с Манабой в машине, услышал от неё следующее.

Автобус в Кубачи не ходит. Он доезжает только до Уркараха, куда на площадь, кто пешком, кто на попутке добираются кубачинцы. Так было и год назад. Манаба добралась до Уркараха и села на скамейку, ожидая рейс на Махачкалу. Вдруг она увидела, что под скамейкой лежит какой-то свёрток. Первая мысль — бомба! Что делать? Может лучше не трогать?

И тут ей в голову пришла мысль — муж умер 7 лет назад, а чем я лучше мужа?! Пускай я взорвусь, я уже пожила…

Манаба достала пекет, развернула и просто обомлела — в газетную бумагу были завёрнуты 5-тысячные купюры. Манаба осмотрелась, люди были заняты своим делом, на неё никто не смотрел. Она переложила пакет в свою сумку, и решив не ждать махачкалинский автобус, направилась назад в Кубачи.

Дома женщина развернула пакет и пересчитала деньги. Судьба подарила ей миллион рублей. Когда эйфория прошла, она стала думать. Всё у неё есть, сын работает, на хлеб хватает, тогда, как деньги кто-то потерял, и возможно они у него были последними.

Манаба решила вернуть деньги. Но как? Пойти в полицию, так они просто присвоят деньги себе. Попросив о помощи одну свою знакомую, на следующий день кубачинки пришли в Уркарах. Встав на площади, где и были найдены деньги, они стали орать: «Деньги нашли! Деньги нашли!»

Стал собираться народ, людям было интересно смотреть на двух чудаковатых тёток. Однако минут через десять нарисовался очень взволнованный дядька. Он заявил, что это именно он потерял деньги, назвав точную сумму и описав, как и во что они были завёрнуты. Манаба отдала ему находку. Мужик из Уркараха схватил деньги и убежал, не сказав даже спасибо.

— Ну ты понимаешь теперь, какие это отвратительные люди? — спросила меня кубачинка.

После она вновь угостила меня конфетой, и мы с ней одновременно выкинули фантики прямо на уркарахскую улицу.

В заключении мне хочется сказать, я очень жалею о том, что нам не удалось посмотреть в этом районе ещё одно интересное место — брошенный аул Кала-Корейш. В настоящее время там проживает всего один житель. Из Кубачей туда ведёт старая дорога. Путь туда и обратно занимает один день.

Аул Кала-Корейш известен уже более тысячи лет. Во времена арабского вторжения в этих местах состоялось большое сражение, после которого арабы похоронили своих воинов на вершине горы. Позже, туда стали хоронить арабских проповедников ислама. Так образовалось кладбище, возле которого возник аул Кала-Корейш.

Место для мусульман является священным. Когда дагестанцы совершают хадж, арабы часто спрашивают у них, приходилось ли им бывать на Кала-Корейш. По словам дагестанцев, брошенный аул весьма колоритен и мог бы запросто служить декорацией к какому-либо фильму.

Вот таким был этот день, который был посвящён экскурсии в Кубачи. Не знаю, сумел ли я своей писаниной заинтересовать читателя, но мне в Кубачах очень понравилось, впечатлила и сама дорога.

Иногда, после осмотра какого-либо туристического объекта, чувство неполного впечатления вовсе не возникает — вроде как всё увидел и больше туда возвращаться незачем. Уже по возвращению из Дагестана, меня долгое время свербило чувство некой горести и разочарования — мы не посетили Кала-Корейш.

Теги: Культурно-познавательный туризм, Экстремальный отдых