Все музеи мира, которые мы непременно посещаем во время путешествий — это не просто здания, помещения, для хранения материальных предметов, воплотивших приметы культур рода человеческого — это жилища Муз — отсюда и название.
Мне очень хочется сделать акцент на слове Жизнь. Музей — это непременно, готовность к творческому созиданию и ответственности каждого посетителя перед Временем, которое нам счастливо приоткрывается. Как же, порою, мы мало об этом думаем! А ведь если безразличный человек придет в музей и скучно пересмотрит «экспонаты» (сфотографирует, конечно, чтобы потом показать друзьям); если равнодушно, не прилагая сердца, прочитает аннотации и с этим покинет жилище Муз, так и не познакомившись ни с одной из них — он оставит после себя развалины холодных камней, руины… Они, конечно, оживут и восстановятся тотчас, как только другой посетитель-соучастник, с трепетом войдет в опустошенный безразличием мир и откроет свое сердце для чувства сопричастности, но для этого нужно сделать движение… Так возьмемся за руки! Войдем в тот же Фонтанный дом вместе и прислушаемся к его тайнам.
Можно войти через парадные ворота с Фонтанки. В эти ворота въезжали богатые экипажи знатных особ, живших в прошлых столетиях.
4
Можно войти с Литейного — так заходили жители коммуналки, которая тоже располагалась в Фонтанном доме — Анна Ахматова, Николай Пунин, Владимир Шилейко — известный востоковед (второй муж поэтессы).
Вообще-то Фонтанный дом — это множество музеев, множество судеб, пересечений времен. Уместить этот рассказ в какой-либо жанр трудно. Объект? Да, но он такой многозначный, что и роман будет тесноват. Рассказ о путешествии? Да! Только это путешествие не только в пространстве, но и во времени — времени Петербурга и даже по страницам истории России.
Итак, прочитав, уже опубликованный рассказ об объекте, следом за полезной информацией, смело отбросим все возможные научные подходы — системность, хронологию изложения, даже логические формулы, ведь дальше начинаются тайны… В иных мирах — иные законы, мы их не знаем, но способны чуть-чуть постичь «шестым чувством», которое есть у каждого, только вот почему-то не востребовано…
Вспомним выставку «Русские опять в моде», что экспонировалась в музее Ахматовой на втором этаже этим летом.
Потрясающая находка дизайнера — продемонстрировать «многослойность времени». Свободные полупрозрачные полотна, с изображенными на них лицами, силуэтами тех японцев, что в 1927 году ходили по улицам Токио и, возможно, посетили русскую (уже советскую) выставку великих незнакомых художников далекой и не очень понятной страны. Ту выставку в Японии, организовывал и сопровождал муж Анны Ахматовой — Николай Пунин (вот почему выставка и была размещена в Фонтанном доме — он здесь жил).
1
Итак! Дизайн, несущий такой важный смысл!
Они, эти люди (жившие когда-то, ведь оттиски на прозрачной ткани, сделаны с фотографий), эти люди призрачны и в то же время реальны… Мы входим в распахнутые двери, легко раздвигаем «пелену времени» с запечатленными мгновениями иного бытия и входим в реальный мир выставки.
Вспоминается идея Циолковского о том, что существуют «Миры в мирах» и для того, чтобы достичь другой цивилизации, не нужно преодолевать космические расстояния, ведь мы живем в них (!) Миры, как сосуды. Только один сосуд, будто спрятан в другой, а тот в третий и так, до бесконечности…
1
Мы не чувствуем эти миры в нашем трехмерном пространстве, обогащенном четвертым измерением — Временем. Но нас тревожат предчувствия о несомненном сродстве и утерянном (может быть на время земного бытия) единстве, которое так естественно чаяли философы древности.
А знаете, как звучит Вселенная? В Музее музыки Фонтанного дома это можно сделать. Картина Франтишека Купки и музыка Космоса: всего несколько секунд — Звук большого взрыва… Первый крик нашей Вселенной!
1
Говорят, что пирамиду Кукулькана в Мексике тоже можно услышать — тоже тайна. Если отойти на определенное расстояние и встав в определенном месте хлопнуть в ладоши, пирамида ответит голосом птицы Кетцаля, что является прообразом бога Кетцалькоатля, которого почитали древние Майя. Может быть кто-то из моих друзей, которые были в Мексике и слышали… Если нет — в музее это тоже возможно: услышать голос-отклик священной птицы.
1
Нам почему-то кажется, что человечество в процессе эволюции становится мудрее. Так ли это! Сколько знаний, умений утрачено. Великий ученый XVII века Кирхер, принимая и по-своему интерпретируя античную мысль, считал, что Творение Всевышнего подобно органу, и важным тембром этого Великого инструмента является человек и его голос.
Я помню музей Анны Ахматовой в период его начального существования. В одной из комнат, воссозданной коммуналки, где жила поэтесса, стоял патефон, а рядом старая пластинка, с записью голоса Анны Андреевны.
(Известно, что Ахматова, Цветаева, некоторые другие современницы, протестовали против слова «поэтесса» и требовали называть словом поэт…)
2
Тогда пластинку можно было самостоятельно поставить и послушать стихи — никто не препятствовал. Удивительный, низкий голос звучал совершенно особенно в притихших стенах коммуналки за номером 44, что когда-то была полна живых голосов, а теперь превратилась в музей. Помню! Тогда за окном лил обычный питерский дождь, но голос оживлял, многое видевшее стены, обращая нас — несколько человек, что разбрелись по анфиладе комнате — в иное бытие, наперекор времени… Сейчас патефона нет и голоса нет. Жаль! Но не забыть те глубокие мгновения. Говорят, что голос все же можно послушать, но мне нравился именно патефон и чуть потертая временем пластинка.
1
Людям свойственно желание приоткрывать завесу над будущим, но нужно ли это! Восточная мудрость справедливо гласит: «Покров над будущим соткан руками милосердия».
Говорят, что на этом месте крепостная актриса Паша Жемчугова — будущая графиня Шереметева, которая жила в Фонтанном доме, ведь это был и ее дом, узнала у цыганки свою судьбу — печальную и совсем недлинную повесть.
1
Люди входят в Фонтанный сад, проходят мимо скромного памятника, иногда даже и не замечая его среди зелени. Может быть также незамеченной оставалась и надпись на потолке подъезда (теперь убрали). Для того, чтобы усилить момент таинственности, кто-то неплохо придумал «искусственную тайну». К потолку прикреплено зеркало и, если смотреть в него, строчки, якобы имитирующие почерк Ахматовой — написаны «в обращении- словно отражении», в зеркале вновь оказываются годными для прочтения, это фрагмент из стихотворения «Моему городу».
«…Ты, гранитный, кромешный, милый, Побледнел, помертвел, затих. Разлучение наше мнимо: Я с тобою неразлучима, Тень моя на стенах твоих» — обращается Ахматова к Питеру.
Должна признаться — я эту надпись на потолке просто не заметила — мне о ней рассказали позднее, так что пришлось еще раз, на следующий день, идти в тот подъезд, чтобы убедиться. Впрочем, зачем такие технические сложности с зеркалом, если есть поэтические строчки, в том числе и напечатанные на баннере, что неловко растянут на входных воротах подъезда. Разве есть сомнения в том, что… «Тени на стенах питерских домов многострадальных и столько повидавших» иногда проступают.
1
Теми же настроениями навеяна идея памятника Анне Ахматовой, что находится в саду Фонтанного дома. Тень-силуэт впечатана в сферическую поверхность, что создает ощущение какого-то зыбкого пространства, в котором выражение лица, направление фигуры, немного меняется, в зависимости от того, где стоит смотрящий. Впрочем, имитация тени, которую бросает фигура на камень, словно свидетельствует о живом.
1
2
Опять вспоминаю начало девяностых. Экскурсия, которую для меня и выпускников гимназии, где я читаю Мировую художественную культуру, проводит молодая экскурсовод. Посетителей мало, нам рады. Ребята слушают с интересом, и я бы сказала, трепетно. Вдруг один мальчик, непоседливый и почему-то всегда неловкий, неуместный, тычет пальцем в какую-то фотографию на стене и объявляет — вот Анна Ахматова! Все отвлекаются от экскурсовода, смотрят на противоположную стену. На фотографии отпечатано изображение рисунка, выполненного у смертного одра.
— Это не Ахматова, — спокойно поправляет экскурсовод. — Это Паша Жемчугова.
Мы все потрясены сходством, а экскурсовод объясняет, что Ахматова всегда чувствовала свою причастность судьбе этой великой крепостной актрисы, с которой ей выпало жить под одной кровлей Фонтанного дома, но в такие разные времена.
Я хожу по пустым залам Шереметевского дворца — посетителей мало. Вот в этих комнатах, которые носят название «предцерковных», потому что они находятся рядом с домовой церковью св. Варвары, когда-то были покои молодой графини Шереметевой.
Сейчас здесь находятся предметы церковной утвари, святыни, иконы, которые принадлежали роду Шереметевых, в том числе и те, которые они нередко привозили из паломнических поездок.
Смотрю на замечательную икону «Всех скорбящих радости». Почему-то приходит мысль о традиционной многослойности письма русской иконы.
«Миры в мирах»…
1
Но нет, правильнее здесь иное — В Евангелии от Иоанна, утешая учеников, перед предстоящей разлукой, Христос свидетельствует:
«В доме Отца Моего обителей много. А если бы не так. Я сказал бы вам: Я иду приготовить место вам. И когда пойду и приготовлю вам место. Приду опять и возьму вас к Себе, чтобы и вы были, где Я» Ин.14:2–3.
После скорбей непременно должны осуществиться радости. Надежда на радость — этим человек живет всю жизнь.
«Человек — разумное существо, жаждущее счастья», — писал замечательный русский писатель-публицист, (XIX—XX вв.) Евгений Поселянин.
Почему-то не хочется «улучшать» не слишком четкою фотографию, изображающую покои актрисы. Эта последняя фотография комнаты, до разорения, датирована 1920-м годом.
Стекло чуть отсвечивает и создает эффект призрачной многослойности времени и пространства.
1
Многослойность. Вот так и жизни человеческие, иногда — одна, словно «просвечивает» через другую и художник, с чутким сердцем, чувствует это всегда более остро. Ахматова чувствовала…
Вот она! Прекрасная молодая графиня!
2
Казалось бы, ее жизнь сложилась счастливо — несмотря на происхождение, получила вольную, вышла замуж за любимого человека, который любил ее всю жизнь. Она имела огромный успех и славу, как великая актриса современности, казалось бы, чего еще желать!
Граф Николай Петрович Шереметев приметил Парашу еще девочкой. Сначала он обратил внимание на ее внешность, грациозность, артистизм, — она была словно из иного мира. Но когда он услышал ее пение, — влюбился на всю жизнь, хотя вначале это было только очарование необыкновенным ребенком.
«Если бы Ангел сошел с небес, если бы гром и молния ударили разом, я был бы менее поражен», — писал он в письме. Девочку взяли в театр, у нее были лучшие учителя и в одиннадцать лет она дебютировала на сцене, в тот же вечер, получив артистический псевдоним Жемчугова.
В Европе она имела бы неслыханный успех, как выдающаяся оперная певица и актриса, но будучи актрисой крепостного театра, она выступала только в нем и ради встречи с ее искусством, иностранцы, иногда сами приезжали в Россию.
Однажды, Екатерина II, растроганная искусством Жемчуговой, подарила ей перстень со своей руки.
У крепостных жизнь не могла быть счастливой. Когда граф Шереметев (хотя и тайно, но обвенчался с крепостной), свет не признал ее, так что она всегда чувствовала себя отверженной и осуждаемой, чувствовала, что является предметом колких насмешек.
Граф также не сразу решился на этот брак. Он был любимцем женщин и не торопился обременять себя какими-либо узами обязательств. К неожиданному для всех решению привели удары судьбы.
1
После смерти отца Николай Петрович запил и стал опускаться. В этот момент единственным человеком, способным повлиять на него и спасти от гибели, оказалась Параша, с которой он поселился тогда в Кусково. Юная девушка вдруг превратилась в любящую женщину, сильную, спасающую, но при этом кроткую, ни на мгновение не упрекающую, но глубоко сочувствующую.
Впоследствии, в «Завещательном письме» к сыну граф Шереметев написал о его матери «…Я питал к ней чувствования самые нежные… наблюдая украшенный добродетелью разум, искренность, человеколюбие, постоянство, верность. Сии качества… заставили меня попрать светское предубеждение в рассуждении знатности рода и избрать ее моею супругою…»
1
(Фото из интернета)
Жемчугова мечтала подарить мужу наследника и это случилось в 1803 году, но она так и не увидела своего сына. Ребенка забрали от матери сразу после рождения, боясь, что она может заразить его туберкулезом, от которого и скончалась спустя несколько дней после родов в возрасте тридцати четырех лет.
Вот здесь их портреты вместе, а в жизни они так и не увиделись — мать и сын.
1
Николай Петрович, после кончины любимой женщины посвятил себя благотворительности, за что его прозвали «граф Милосердов», однако оставался безутешен вплоть до собственной смерти от простуды в 1809 году, пережив свою супругу всего лишь на шесть лет.
Я начала свой рассказ о Параше Жемчуговой с воспоминаний о жизни Анны Ахматовой, той же темой и закончу. Так получилось, что прощались с Ахматовой, умершей в подмосковном санатории 5 марта 1966 года, в институте Склифосовского — бывшем Странноприимном доме, построенном графом Шереметевым в память о жене, и там, со свода купола домовой церкви печально взирала Параша Жемчугова, изображенная на чудом сохранившейся фреске Доменико Скотти в образе ангела с бубном. Так пути двух великих, но несчастливых женщин мистическим образом опять пересеклись во времени и пространстве.
Нет, тайны Фонтанного дома на этом не заканчиваются — они только начинаются!
2
Вот последняя история!
Мой хороший знакомый, ученый, который когда-то начинал свой путь как ученик часовщика-антиквара, написал замечательную книгу «Петербургские часы», по которой был сделан фильм. Во время презентации фильма в Фонтанном доме на одном из окон проступили строчки Анны Ахматовой: «Я живу, как кукушка в часах, Не завидую птицам в лесах. Заведут — и кукую. Знаешь, долю такую Лишь врагу Пожелать я могу»…
А потом надпись исчезла…
1
Все музеи мира, которые мы непременно посещаем во время путешествий — это не просто здания, помещения, для хранения материальных предметов, воплотивших приметы культур рода человеческого — это жилища Муз — отсюда и название.
Да! мне очень хочется сделать акцент на слове Жизнь. Посещение любого музея — это непременно, готовность к творческому созиданию, ответственности каждого человека перед Временем, которое оберегают Музы и которое нам счастливо приоткрывается тревожа нашу память.
