Нагорный Дагестан: Гуниб, пропитанный прошлым...

На скале, выше одного из поворотов серпантина, нарисован портрет имама,

в центре, за нашими спинами на одном из домов- также изображен его портрет, читала, что в этом доме имам жил, но что-то не верится.

Крепость надо было брать во чтобы то ни стало и мы, опять лавируя по серпантину, поехали в Верхний Гуниб, следуя указателям «Крепость Шамиля». Остановились на стоянке и ничего не понимая, растерянные огляделись- на склонах рядом с полуразвалившимися жилыми домиками

и вверх и вниз уходила каменная стена ограждения: и это все?

Но снизу мы видели другие строения, где же они? А «Крепость Шамиля» оказалась спортивно-оздоровительным лагерем,

расположившимся в казарме, возведенной солдатами царской армии времен Кавказской войны 19 века для русских офицеров. В разные годы здесь находилась турбаза, милиция, детский дом для сирот. В момент реставрации внешний вид зданию, задняя стена которого является продолжением крепости, менять не разрешили. Но как жаль, что информацию о здании я узнала находясь уже дома, поэтому в наличии одно фото казармы:

А мы едем далее, взбираемся по склону еще выше, оставляем машину, в стотысячный раз любуемся потрясающими, невероятными панорамами окрестностей, асфальтовой змейкой серпантина, разноцветными крышами селения, распростертыми у наших ног:

«Вот я снова стою
На знакомой кремнистой вершине.
Здравствуй, славный Гуниб,
Дагестана живая краса!
Подо мною аул,
Где всегда на зелёной равнине,
Словно солнечный свет,
Мне цветы обжигают глаза.
Я дышу высотой.
Облака мне ложатся на плечи.
Слышу вздохи Койсу —
Ледяной своенравной реки.
И, как верных друзей,
Тополя обнимаю при встрече
И приветствую горы
Торжественным взмахом руки.»
Расул Гамзатов

С невероятным трудом отлепляемся от зачарованных картин и идем на штурм остатков крепости Шамиля: жарко, трудно, а разве тогда здесь было легко?

Имам Шамиль фигура исторически очень сложная и неоднозначная, и хоть его образ в настоящее время оброс ореолом романтики, отношение у земляков к нему различное.

В 1797 году в ауле Гимры в семье аварского кузнеца родился мальчик. Ребенка назвали Али, рос он очень слабым и болезненным, и согласно народным поверьям горцев, родители решили дать ему другое имя- Шамиль (Шамуил — «Услышанный богом») и это сработало! Мальчик окреп, рос сильным и отважным юношей, с непреклонной волей и властолюбивым нравом.

С 1816 года наместником на Кавказе был Алексей Петрович Ермолов. «Лев Кавказа»-как его называли. Именно с его появлением в этом регионе и началась Кавказская война. Яркая фигура, потрясающе храбрый, дерзкий офицер и умный генерал, но зачастую действовал жестокими методами горцев: ах, если они — так, тогда и мы — так же. Герой войны 1812 года, участник различных сражений в Европе, но за годы борьбы с горцами он никак не мог понять: то, что получалось с Наполеоном, не годилось для окончательной победы на Кавказе.

У Ермолова было три жены-черкешенки, женился он на них в полном соответствии с шариатом, согласно которому воин джихада, если он много лет воюет вдали от дома, имеет право взять так называемых кебинных (временных) жён- дети от них считались законными, но не наследовали состояние отца. Четверо сыновей и дочь Ермолова, родившиеся от этих браков, от императора Александра II получили права законнорожденных.

В 1827 году Ермолов попросил отставку и покинул Кавказ.

В 1834 году имамом Дагестана и Чечни был избран Шамиль и с этих пор начинается второй этап войны: лидеру удалось объединить разрозненные горские народы и начать жестокую освободительную войну против русских войск -«газават».

Но есть еще один участник Кавказской войны, легендарная личность, практически поставившая жирную точку в финале этой невиданной по своей жестокости войны (1817–1864), в которой свои головы сложили сто тысяч русских солдат.

Александр Иванович Барятинский, наследник древнейшего русского княжеского рода, потомок Рюриковичей, родившийся в 1815 году, за два года до начала Кавказской войны. Во время учебы в гвардейской школе, он жил в одной комнате с Лермонтовым и конечно же они дружили. Красавец, завидный жених отдает свое сердце единственной девушке империи, которая была ему не ровня- дочери императора Николая I. Во избежание неприятностей по личному распоряжению Николая I вскоре он был откомандирован на Кавказ- шел 1835 год.

Произошедшее далее- это уже моя родина: в глухих горах в верховьях реки Абин (река и сейчас так называется, на ней находится город Абинск), между городами Екатеринодар и Геленджик, полк Барятинского попадает в засаду горцев. Сотня князя героической атакой выручает полк, но Александр, идущий впереди атакующей сотни, получает сильное ранение- пятидесятиграммовая пуля из штуцера на всю жизнь застревает у него между ребрами. Далее возвращение в Петербург, лечение, назначение адъютантом к цесаревичу Александру.

А в это время на Кавказе возникла страшная беда — мюридизм- (послушание), полностью отвергающий свою волю и подчиняющийся имаму. Творцом его был мулла Магомед Кадий Кюринский, а имам Шамиль был одним из его четырёх учеников и как оказалось-последователей.

В 1836 году Шамиль писал тогдашнему командующему войсками в Дагестане: «Пока я жив, вы найдете во мне усердного и неспособного на измены слугу русского правительства… прошу об одном: не мешайте нам драться между собою. Храбрейший останется победителем, необузданные смирятся, власть и порядок восторжествует, и тогда будет, божьей помощью, общее спокойствие».

Российское правительство надеялось на успешные переговоры с Шамилем, но надежды не оправдались.

Утвердившись в горах, мюридизм стал отдельным государством. И всё запылало, кровь полилась рекой. Мюриды были людьми, оторванными от общества, давшими клятву биться до последнего издыхания и резать всякого, кто бы он ни был — друг ли, брат ли, отец ли. Им одним принадлежали настоящая власть и почёт, поэтому мюриды целенаправленно уничтожали горскую аристократию, знатных и просто выдающихся людей. Шамиль и его мюриды вырезали население целыми аулами, если те не желали воевать против России, они не хотели воевать в принципе, мечтали жить в мире, вести хозяйство и растить детей.

И в это ужасное время в 1847 году из высшего света и петербургской роскоши, из путешествий по европейским королевским дворам, Барятинский вернулся на Кавказ, на войну. Его ждали бесконечные экспедиции в горы, жизнь в палатке и в седле, холод, сырость и кровь. Впереди его ждали и несколько ранений, одно из них тяжёлейшее, сквозное.

С окончанием Крымской войны (1853–1856 годы) Россия повела более решительное наступление на Кавказе. Горцы, уставшие уже от войны, хотели обычной нормальной жизни и все больше отходили от Шамиля.

В самом конце 1856 года Барятинского, имеющего за плечами колоссальный опыт боевой службы на Кавказе, прошедшего путь от корнета до генерала, цесаревич и друг князя Александр, ставший императором Александром II назначает наместником и главнокомандующим русскими войсками на Кавказе и дает ему большие полномочия.

Отчаянно храбрый, с несколькими ранениями, хлебнувший по горло походно- бивачной жизни боевой командир был очень любим в армии. К этому времени земля горела под ногами русских солдат.

И Барятинский немедленно переходит в наступление: он двинулся вглубь Чечни и Дагестана, сжимая кольцо окружения вокруг мюридов.

Русские солдаты вырубали леса и строили новые укрепления и эта неторопливая, методичная тактика заставляла сторонников Шамиля забираться всё выше в горы.

Когда Шамиль вместе с семьей заперся на неприступной горе в ауле Гуниб, с ним было менее тысячи самых верных мюридов. Все остальные покинули его, став подданными Российской империи: милосердие Барятинского оказалось более сильным оружием, чем деспотизм и жестокость Шамиля. В течение двух суток гора была окружена в кольцо, но на предложение Барятинского сдаться имам ответил: «Гуниб — высокая гора, я стою на ней. Надо мною, еще выше, Бог. Русские стоят внизу. Пусть штурмуют».

И вот перед рассветом 25 августа 1859 года сложнейшая штурмовая операция началась, в гробовой тишине карабкаясь по склону, очень осторожно солдаты Апшеронского полка взбирались на самый верхний обрыв горы. В ход были пущены лестницы, веревки с крючьями, вместо сапог на ноги были одеты лапти.

Хоть князь Барятинский и пообещал 10 000 рублей серебром за поимку живого имама, но все рассчитал так, чтобы Шамиль не погиб случайно, чтобы условия его пленения были максимально почетными и его умный, мужественный противник мог сохранить достоинство особенно в глазах своих мюридов.

Шамиль произнес лишь несколько слов: «Я простой уздень, 30 лет дравшийся за религию, но народ изменил мне, а наибы разбежались, я утомился и стар, мне 63 года… Поздравляю вас с владычеством над Дагестаном и от души желаю Государю успеха в управлении горцами для блага их».

Сдавшихся мюридов отпустили восвояси, а Шамиля с семьей, окруженного конвоем, доставили в город Чугуев, (интересно, знает ли об этом Любаша?) где произошла его первая встреча с царем Александром II. Через пару недель имаму показывали Москву, возили на экскурсии в академию наук, в музеи, театр, а затем определили место ссылки- город Калугу. Семья жила в красивом 3-х этажном доме, и имела возможность выезжать, т. е. это была не жизнь пленников, а обычная жизнь почетных гостей. Вскоре Калужский климат перестал подходить имаму, и было принято решение о переезде в Киев.

Что меня лично поразило, так это отношение к противнику, сделавшему столько горя и своему народу и России со стороны царя Александра II и князя Барятинского, с которым у Шамиля сложились дружеские отношения, они даже вели доверительную переписку.

Шамиль бывал в гостях у князя в имении Марьино, Курской области, где в настоящее время находится санаторий при управлении делами Президента.

Шамиль в конце концов признал бессмысленность борьбы. Одной из его последних фраз была: «В войне счастья нет, и если бы я знал, как велика Россия, вряд ли отважился бы воевать против неё столько лет…».

Он не терял надежды быть отпущенным в Мекку, но лишь в 1869 году, когда война на Кавказе была полностью закончена, ему, старому и больному позволили отправиться к мусульманским святыням. В 1871 году он скончался в Медине (территория современной Саудовской Аравии).

Пока вы читали очень кратенькую историю, ну чтобы быть в курсе или просто восстановить свои знания, мы, пыхтя, сопя и чертыхаясь, цепляясь руками за те, знакомые уже нам по каньону Сулак, шикарные кусты сиреневых колючек,

забрались-таки на самый верх.

Гора Маяк совсем не даром так названа, она и правда как маяк возвышается над платом, как корма гигантского корабля, раздвигая горы, стремительно летит вперед: хотелось развести руки и парить, подставляя пылающее лицо свежему ветру, ну прямо как Кейт Уинслет!

Под Маяком сияет пропасть глубиной в сотни метров, с которой во все стороны просматривается весь Внутренний Дагестан. Вдали видна река Каракойсу и крошечная Гунибская ГЭС, внизу селения Хоточ и Хиндах.

От красоты живописных волнообразных бархатных гор, сверкающих на солнышке разными оттенками зеленого, заснеженных вершин главного Кавказского хребта сверкающих вдали, невозможно было оторвать взгляд!

О Гунибской крепости в интернете очень мало информации.

После описанных выше событий, а именно: взятии русской армией Верхнего Гуниба и пленении имама Шамиля, оставшееся в живых местное население аварского аула было выселено, сам аул обнесен мощной крепостной стеной, а внутри для расквартированного здесь русского гарнизона была возведена крепость.

Также в 1895 году в ней располагались казармы Самурского полка и Терско-Дагестанской крепостной артиллерии, 29 дворов служащих, торговцев и отставных солдат, православная церковь и почтовая станция. Стоя на самом верху горы Маяк и осматривая Гунибское плато, очень хорошо сохранившуюся слева стену, смотровую башню я не представляла размеров не только всей крепости, но и стены.

Вернее все было не так: это я сейчас не представляю, потому как точно знаю, где находятся другие объекты, имеющие отношение к замирению между Шамилем и Барятинским.

А мы спускаемся вниз, проезжаем через «Ворота Шамиля», являющиеся частью крепости, названные так Александром II как дань уважения к Имаму.

Ворота были входом в крепость и каждый кто входил внутрь, должен был оставить на входе оружие и предъявить документы, прямо как у нас в настоящее время, не хватает только сканирования. По уже знакомой дороге мимо базы «Орлиное гнездо» заезжаем к себе в гостевой дом, оставляем машину и идем на пешую прогулку в природный парк «Верхний Гуниб», раскинувшийся на пятидесяти квадратных километрах Гунибского плато.

Природный парк покрыт сосновыми лесами, здесь растет эндемик Кавказа, реликтовая береза Радде, занесенная в Красную книгу.

Минут через 20 неспешной ходьбы по гравийной пылящейся дороге вглубь плато, мы выходим к небольшой полянке и памятному знаку в память о народном подвиге в Кавказской войне:

Глядя на местность, сразу возникает вопрос: откуда именно шел сюда Шамиль? Скорее всего он находился гораздо ниже самой верхней точки крепости, где мы только что были, но на склонах гор не сохранилось ни одного старого сооружения или хотя бы жилого дома, все было разрушено. А вот предприимчивые современные деятели уже сооружают на склонах на месте старого Гуниба гостевые дома, представляете ауру?

А это прямо перед маршрутом на стену!

Чуть выше камня в лес ведет тропа, где вокруг сохранившегося камня, сидя на котором князь Александр Барятинский в окружении горцев, присягнувших царю, ожидал мятежного имама в 1893 году была построена четырёхметровая ротонда, носящая в народе название «Беседка Шамиля»:

И именно здесь и происходили переговоры между князем Барятинским и имамом Шамилем. Этот исторический момент запечатлен немецким художником Теодором Горшельтом на написанной им в 1863 году картине: «Пленный Шамиль перед главнокомандующим князем А. И. Барятинским 25 августа 1859 года».

Художник в течение пяти лет путешествовал по Кавказу в годы войны, видел всё своими глазами и работал по заказу Барятинского и Александра II и был свидетелем пленения имама.

Когда мы подошли к беседке, то здесь находилась группа туристов с гидом, на рассказе которого мы немного погрели уши. Ротонде досталось и во времена революции в начале прошлого века и в лихие 90-е, когда ее зачем-то даже взорвали.

Но историю нельзя стереть, поэтому к 2000 году на оставшейся нижней части ротонды была восстановлена точная копия беседки.

Выписка из публикации научного ведомства Кавказоведов: «В 1871 году Александр II в сопровождении двух сыновей: наследника цесаревича Александра Александровича (в будущем — императора Александра III) и великого князя Владимира Александровича отправился на Кавказ, чтобы ознакомиться со сложившейся там обстановкой. Монарх посещает Петровск (ныне — Махачкала), Темир-Хан-Шуру (ныне Буйнакск), последний оплот Шамиля — аул Гуниб. Царь объехал также Чеченскую равнину, был в столице Терской области — Владикавказе, а также посетил Поти, Кутаиси, Тифлис.»

Шамиль перед смертью завещал своим потомкам не воевать с Россией, а искать с ней общей судьбы.

А князь Александр Барятинский кроме воинских побед оставил на Кавказе после себя очень многое: Барятинский парк в Ставрополе, Военно-Грузинскую дорогу, бесчисленные библиотеки, учебные заведения, православные храмы.

Напичканные историческими фактами, отяжелевшие, как будто это была реальная материализованная ноша, уже в сумерках мы вернулись к гостевому дому. Было грустно, ведь это был последний вечер в горах и завтра рано утром мы должны ехать в Махачкалу. Подходим к плакату на фасаде здания с изображенными на нем достопримечательностями этого региона, перечисляем все, где уже побывали и вдруг взгляд упирается в одно фото, где мы не были и все, взрыв мозга и безумное сожаление о нехватке времени и о невозможности посетить его!

Но кто сказал, что это сделать невозможно? Кто следит за моими рассказами и знает мои пристрастия, тот, наверное, уже угадал это место на плакате!))

Нагорный Дагестан. Мой дом-моя крепость.

Гамсутль город призрак.

Теги: Самостоятельные путешествия, Культурно-познавательный туризм