Квадратура круга. Феррара

Феррара прямолинейна. Причем это — её буквальная сущность, которую она приобрела на рубеже ХV–XVI веков, когда приглашенный герцогами д Эсте Бьяджо Росетти создал генеральный план развития города, основанный на новых для того времени идеях гуманизма. Гуманизм в застройке мною был интерпретирован по своему, а именно тем, что в ней невероятно сложно заблудиться даже людям с легкой стадией топографического критинизма. Хотя не исключаю, что на деле он имеет совсем другой смысл.

От вокзала по viale Cavour до исторического центра надо идти прямо-прямо, никуда не сворачивая. Но в подворотни и внутренние дворики все же желательно иногда заглядывать, т.к. там встречаются всякие интересности.

Начальной целью феррарских прогулок было палаццо Скифанойя, как самая удаленная от вокзала достопримечательность. Центр города при этом миновать все-равно не получится никак и тут главное не затормозить у Кастелло д Эсте, невероятно фотогеничного и внушительного объекта, требующего и повышенного внимания и вызывающий интерес, той же шкалы, что и внимание.

Я, конечно, не удержалась и сделала несколько фотографий, но силой утащив себя оттуда, т. к. по любому путь назад лежал бы мимо замка, направилась дальше. А пока мы идем, а идти от вокзала не долго, минут 30, расскажу вам коротенько историю города.

То, что мы видим сейчас в Ферраре — это, по сути своей, дело рук семейства д Эсте, одного из самых могущественных на cереве Италии в XIII–XVI веках. Генеалогию им во времена их расцвета сочинили знатную: от троянских царей с остановкой у самого Карла Великого. Но каким бы саркастическим ни было сие замечание, один из них — Альберто-Ацци присутствовал на знаменитой сцене в Каноссе с Матильдой Тосканской и папой Григорием VII. Исходя из этого факта понятно, что дом д Эсте в те времена был окрашен в цвета гвельфов. Но приоритеты со временем меняются и не поделив что-то с папским престолом, герцоги переходят в стан гиббелинов против пап, которые, в свою очередь, прибирают к рукам Феррару под предлогом отсутствия прямого наследника у последнего, правящего в Ферраре итальянского д Эсте — Альфонсо II, в 1597 году.

Эти три с половиной века были расцветом Феррары, соперничающей с Миланом и Венецией, и не уступающей в свои лучшие времена, самому могущественному и блестящему в Европах — Бургундскому двору.

Палаццо Скифанойя — заслуга герцога Борсо д Эсте. Он, кстати говоря, первым удостоился этого титула, дарованного ему папой Пием II, который стал номинальным сюзереном герцогства. Кто бы мог подумать, что столь плодовитое семейство останется в конце-концов без прямого наследника и номинальное, спустя сто с небольшим лет, станет более чем реальным.

Так вот палаццо строилось как зал торжеств именно для этого события — празднования титула.

Тема 12 месяцев, изображенных на этих фресках, прочитывается и по горизонтали и по вертикали: верхний ряд мифологическая трактовка, второй — символы знаков зодиака в окружении триад, а третий — самый интересный, быт герцогского двора по месяцам.

Вот эти два знака: Овен и Телец — это то, что, по большому счету, относительно хорошо сохранилось в Скифанойе. Или, что более или менее восстановлено. Почему это в таком состоянии, спросите? А потому, что во времена наполеоновского варварства фрески были замазаны белилами и обнаружили их случайно в 1821 году. Информация не моя, естественно. Но французы побелкой занимались 10 лет назад, что, за десять лет все поголовно феррарцы забыли, что в этом дворце есть такие фрески? Вы считаете такое возможным?

Потом в этом дворце, кстати говоря очень неприметном снаружи, как и большинство в Ферраре, была табачная фабрика, а потом было землетрясение и многое просто осыпалось. Сейчас пытаются восстановить и отреставрировать, но не знаю, как этот процесс будет идти в дальнейшем, если поток посетителей хоть и довольно жидок, но непрерывен.

Еще к залу примыкает комната, в которой нет никаких фресок, а только роскошный потолок и идет фильм, который я смотреть не стала, т. к. планов было много.

В общем, по сути — это весь дворец. Билет стоит 3 евро. Но я была в воскресенье и пускали бесплатно. Уж не знаю, постоянная-ли это воскресная акция, или мне так повезло. А там сами решайте, надо вам это или нет.

Хотя, думаю, до Скифанойи надо дойти. И даже не ради дворца, вернее не только ради него. Потому что, когда вы отклоняетесь от центральной улицы, то прямолинейность Феррары начинает потихоньку исчезать. Появляются так милые моему, да думаю и не только моему, сердцу пастельные итальянские улочки.

Где-то тут очень импозантный и очень не молодой синьор пытался завести со мной беседу, видя, что я ищу что-то в карте. И я вовсе не подумала, что он ищет в начале этой беседы что-то кроме возможности общения с другой живой душой. Старость… Одинокая старость. Её холодные, дряблые пальчики с вздутыми венами и покрытой веснушками кожей тихонько коснулись плеча. Беседу на итальянском поддержать не удалось. В данном случае, к счастью.

Продолжим тему: почему еще надо дотопать до Скифанойи? Напротив неё, практически дверь-в-дверь, стоит церковь Ciesa di Santa Maria in Vado. Чем же интересен этот дом Божий? Ну, не необлицованным красно-кирпичным фасалом и сильно барочными внутренностями — это точно. Хотя последним в красочности не откажешь.

Здесь во время Пасхи 1171 года, когда священник приломил гостию, из неё брызнула струйка крови, несколько капель которой попали на потолок. Вон в том месте, где люк цементный, похожий на крышку от бидона.

Теперь, как я к этому отношусь. Я понимаю, что все эти чудеса — вопрос веры и только. Но вера и религия — вещи на мой взгляд несовместимые, т. к. первое — это вопрос совести и души, а второе — бюрократии и, не хочу писать бессовестности, но чего-то очень близкого к последнему.

Разберем конкретный случай. Струя брызнула из гостии в 1171 году. Вы представляете какой размер у этой гостии должен быть, чтобы в нем содержалось такое количество жидкости, что оно могло достичь такой высоты потолка. Потом. Первая скромная часовня в этом месте, или вокруг этого места была воздвигнута в 1595 году, а данный собор и того позже. Где-то эта поверхность должна была 400 лет находиться? Вопрос: где? Учитывая, что четыре века в этой местности не так часто было спокойно, я сомневаюсь что кто-то таскал за собой этот кусок штукатурки.

Потом, если отталкиваться от того, что за 10 лет феррарцы забыли о фресках Скифанойи, то как 400 лет они могли помнить об этом чуде? Вопросов больше чем ответов. Но что поделать?

Извините, если кого-то обидела этими своими парой абзацами. Но по крайней мере я не строю из себя святошу, что путешествуют по святым местам, молясь Христу и Божьей Матери, святым, пророкам и апостолам, которые в большинстве своем обладатели пятого пункта, а потом «Протоколы Сионских мудрецов» делают настольной книгой.

Ну, да Бог с ними. А мы от околобогословских трений вернемся на улочки Феррары. Кстати совсем рядом с местами, описанными ниже, находится монастырь dei Corpus Domini, где похоронена одиозная Лукреция Борджия, третьим браком вышедшая замуж за Альфонсо I, которому Борсо, постоивший Скифанойю, приходился дядей. Монастырь совершенно неприметный и, видимо, я его проскочила, направляясь в обратный путь к центру Феррары. А Лукреция… Мне её жалко. Прожила лишь 39 лет, из которых, как только стала половозрелой, большую часть была беременной. Выдаваемая замуж строго по расчету и большую часть жизни бывшей несчастной. К счастью, в лице Альфонсо, которому этот брак навязали, она нашла преданного и признательного супруга.

Если бы я была в Ферраре не в воскресенье, то обязательно дошла бы до действующего женского бенедиктинского монастыря Сан Антонио де Полезине. Там совершенно бесподобные фрески школы Джотто. Но по воскресеньям в монастырь не пускают.

О бренности жизни даже тех, чье имя в истории осталось, а что говорить о нас, мне особенно напомнила скамья в церкви св. Франциска.

Вот делили эту скамью Натали и Джиа. А потом осталась только Натали. А что стало с Джиа?

Феррара вдруг стала задавать все больше вопросов и я не находила ответы на них ни в себе, ни в ней.

Не ответил на них и Кафедральный собор. Фасад его, который я видела на фотографиях, был довольно занятным зрелищем, как буд-то состоял из скворечников.

Но в мой визит большая часть была затянута реставрационной сеткой и лишь бело-розовая кампанилла, приписываемая самому Альберти, давала представление о зефирном соборе, посвященному покровителю города — св. Георгию.

Потом пришла я слишком поздно и даже не успела осмотреть интерьер Кафедрала, как его стали закрывать на обед.

Да и в самом соборе под потолком были натянуты тканевые полотнища, похожие на те, что в Андалусии висят прямо между домами на узких улицах, чтобы защитить от дневного зноя. В феррарском Дуомо они защищали головы посетителей скорее от падающей штукатурки и еще от возможности рассмотреть потолочные плафоны.

Сожаления от того, что меня выставили вон, я не испытала. Перемигнувшись с ангелом, у которого был отбит палец, поспешила на улицу за остальными.

Площадь перед Дуомо кипела народом и неприменным рынком.

Кстати, в Ферраре и в помине не было болоньских аркад. Города один от другого на расстоянии 50 километров, а какая разная архитектура. Правда по периметру Дуомо тянется жиденькая полоска колонн. Зато именно они показывают, как за счет крыши над ними можно увеличить жилую площадь.

Палаццо Дукале с почти родными всем россиянам гиббелинскими зубцами на крыше.

На колоннах восседают: на троне, наш старый знакомец Борсо, а на коне — его папа Никколо III. Последний очень в тему того, что рядом находится Кастелло д Эсте, самая душераздирающая история которого, связана именно с Никколо.

Но об этом чуть позже. На пятидесяти метрах, что отделяют палаццо от замка — статуя Джироламо Савонароллы.

Здесь он родился, когда в 1452 году семья переехала по приглашению все того же Борсо. Папа был «важным в Греции купцом», нет он был известным врачом. Причем знатного рода. Джироламо же изучать медицину не пожелал, избрав иной путь, о котором все мы знаем. И как закончил тоже знаем. Но возможно, в благодарность малой Родине, в Ферраре он никогда не проповедовал.

Тем не менее, хоть он и не смотрит непосредственно на Кастелло д Эсте, но если посмотреть с другого ракурса, левой рукой все же указует на непотребные нравы там творившиеся.

А теперь мы вернемся к Никколо, что сидит на коне около палаццо Дукале, рядом со своим сыном Борсо.

Кстати сказать, Борсо был законным сыном. Тогда как правящий до него — его брат Леонелло, был незаконным сыном Никколо. В те времена не особо делали различия между детьми рожденными от жен и любовниц. Престол мог занять любой из них.

Никколо в данном вопросе вообще выделялся из общей картины, которая и так не блистала чистотой нравов. Свечку не держала, но по свидетельствам очевидцев у него было что-то около 900 любовниц. Тогда как только лишь заподозрив свою жену Паризину в любовной связи с сыном Гуго, он приказал обоим отрубить голову. Читала, что где-то даже есть зеркало, в которе видно ту комнату, через окно которой, Никколо увидал жену и сына.

Он же издал закон о подобном наказании для всех женщин Феррары, заподозренных в прелюбодеянии. Тем не менее женщины в жизни Феррары, особенно женщины знатные, играли роль, пусть и не равную мужской, но с их мнением считались. Ту же Лукрецию Борджиа муж оставлял на хозяйстве, когда отсутствовал. А отсутствовал он довольно часто.

Его сестры: Изабелла д Эсте и Беатриче, известнийшие женщины итальянского Возрождения. Первая, выйдя замуж Франческо Гонзаго, была одной из ярких фигур Мантуанской цивилизации, а Беатриче, будучи замужем за миланским правителем Лудовико Моро, разница в годах между супругами была более 20 лет, оказывала на супруга огромное влияние. И это в возрасте столь юном (умерла в 22 года).

Как и положено замок окружен со всех сторон водой.

Вода позеленела, как и покрылись мхом старинные предания и легенды и каменные ядра, что лежат горкой в крепостном дворе.

В замке есть музей, но я туда не пошла. А пошла искать где-бы пообедать, т. к. время уже перевалило хорошо за полдень.

Никогда не видела в Италии столько народу, за исключением Рима и Милана, как в обеденное время в послеполуденной Ферраре. Не с первого раза я нашла место, где меня согласились посадить за столик.

Видимо, воскресенье выходной день не только для жителей этого города, но и для их кухонь и бытовой техники, связанной с приготовлением пищи. Только повара и официанты работают с полной нагрузкой.

Феррарский обед оказался разочарованием. И не из-за качества еды, хотя вино было, прямо скажем, не фонтан. Суп я ждала час. Заказанный на второе местный специалитет — капеллачи с тыквой я ждала еще почти час и не дождалась. Когда я встала из-за стола, официант недоуменно на меня посмотрел и сказал, что мои «пельмени» уже варятся. Уверена, что они варились бы еще час. Поэтому расплатившись до «копейки» и получив все-таки извинения на выходе, я отправилась дальше.

Эх, надо было все-таки сесть за столик старейшй в мире остерии «Al Brindizi», упоминающейся уже в 1435 год. И ведь я проходила мимо неё.

Но то-ли несозрела до обеда, то-ли простецкие лавки и скамейки не вызвали у меня энтузиазма туда зайти. А ведь там бывали и Челлини, и Тициан, и Коперник захаживал, когда учился в университете Феррары. Да-да, в Ферраре есть университет. А в каком итальянском городе его нет, спросите? А может где и нет, отвечу!)

Худо-бедно отобедав, и покружив еще по центру

я каким-то неожиданным образом вышла на самую старую улицу Феррары — улицу Сводов.

Улица via delle Volte пережила генеральный, гуманистический план развития Феррары и сумела сохраниться в практической первозданности с XIII–XIV веков. Тогда как-таковая, имеется ввиду направление и протяженность, она существует с VII века, когда тут только-только появилась резиденция епископов.

Арочки и ставеньки. Симпатичные ресторанчики и остерии (эх, жаль я не зарулила сюда до обеда). Два километра чирпича и брусчати очень настраивают на лирику.

Какое-то количество веков назад в тени аркад романтичной ныне улицы Сводов крутили свои романы девушки, необремененные моралью.

Ну по идее, я посмотрела в Ферраре почти все, что хотела. Остался Алмазный дворец — Palazzo dei Diamanti. Он расположен чуть в стороне от центра, за Кастелло. Вон туда надо идти, в перпективу.

Дворец создал Бьяджо Росетти — отец гуманистического плана развития. И говорят, что бело-розовый мрамор пирамидок, облицовывающий Палаццо, и в очень эстетичной связке, перекликающийся с бело-розовой облицовкой Дуомо, при определенном освещении, играет, как настоящий брилллиант.

Мне блеску от ограненного алмаза не досталось. А может просто врут люди.

За Алмазным дворцом виден угол еще одного знаменитого палаццо Феррары — Проспери Сакратти.

Дворцы не произвели на меня сильного впечатления. Но я бы на них посмотрела все-равно, т. к. они были по дороге на кладбище, куда мне непременно нужно было зайти. Вот еще одно место города, где геометрия планировки правит бал. Я туда и пошла-то потому, что на карте это место последнего приюта, выглядит как полотна конструктивистов.

На кладбище есть не просто скромная кладбищенская часовня, а настоящая церковь. Причем огромная. Заходить туда не было никакого смысла, а даже если бы смысл и был, не получилось бы, т. к. она была закрыта.

Кладбище это вот просто ставит в голове все на свои места. Тут молчит время. Тут перед ним все равны: и скромные колумбарии,

и роскошные родовые склепы, которые можно рассматривать, как произведения искусства, и которые выглядят интереснее многих феррарских зданий и дворцов.

Может я какая-то извращенка, но это кладбище не вызвало никаких тревожных мыслей. Наоборот, оно как-то всколыхнуло и встрепенуло все внутренние силы, которые подремывали, залитые зимними израильскими дождями. И никакая костлявая часть тела не померещилась мне в начинающихся наползать тенях раннего вечера.

На последок кладбище мне выдало радугу в синем небе, не только не предвещавшем дождя, но даже на него и не намекающем. Мне сказали, что это очень редкое атмосферное явление. Это что значит? Что все будет хорошо?

Вот в принципе, тут можно было бы и закончить. И нота красивая, пронзительная такая, не фальшивая. Но у меня был еще один пункт программы. Возможно я бы туда и не пошла, но пункт этот очень хорошо укладывался в логистику передвижения обратно к железнодорожному вокзалу.

Пунктом этим был дом поэта Ариосто. Мое знакомство с ним началось два года назад, когда я увидала в Бергамо его портрет на выставке работ художника Ди Пальмы. Он выглядел совершенно современным итальянцем, любителем широких рубах тонкого полотна, с немного богемной прической длинноватых волос. Автор «Неистового Роланда» именно на гонорар от этой своей поэмы, построил в Ферраре домик. «Дом небольшой, но мне он подходит», сказал он о нем. Ну, я могу сказать, что жилищные условия у Ариосто были хорошие.

В нем он написал поэму «Lа Lene». Вы ж понимаете, что мимо места рождения поэмы своего имени я не могла пройти никак. Хоть поэму еще не читала. Может и перевода нет.

Ариосто был каким-то очень нетипичным представителем богемы. Не любил дворцовые банкеты, предпочитая, по его словам, ужин из пареной репы. Был настолько педантичен в написании, что доводил издателей до истерик, все-время переписывая и исправляя рукописи.

Кстати первое издание Роланда напечатали именно в Ферраре в 1532 году. В поэме и фривольные истории, и описание полетов на Луну. Жаль, что мы не находили эти книги тогда, когда до них был самый большой интерес и любопытство. И свободное время.

Вот теперь все. Совершенно четкие углы и повороты, выводили к железнодорожному вокзалу без малейшего напряжения.

Встретилась еще одна падающая колокольня. Определенно, Италия — страна еще и падающих башен.

Теги: Самостоятельные путешествия